– Майло?

– Да, папуля.

– Эти солонки.

– Какие солонки?

– Которые ты дал нам в подвале дома Лэндалфа.

– А-а, это уже не солонки.

– Не уверена, что я готова еще и к этому, – вмешалась в наш разговор Пенни. – Утром мы убили двух человек, потом приковали Ваксса к полу багажного отделения, узнали, что у нас телепортирующаяся собака, вот я и думаю, что для одного дня этого более чем достаточно.

Я объяснил ей свою позицию, по моему разумению, очень даже здравую:

– Чтобы избежать неприятных сюрпризов, мне бы хотелось знать, могут ли эти солонки отправить меня на Марс, или превратить в волка, или перенести в параллельный мир, где на Земле правят динозавры. Я не спрашиваю о дате моей смерти или о том, не придется ли мне до конца своих дней мучиться в тюрьме этих красноруких. Мне не нужна информация, от которой жизнь станет невыносимой. Я просто хочу знать, что делают эти солонки.

– Плюнь и разотри, – услышал я от Пенни Бум.

– Это необходимая информация, – настаивал я. – Все равно что ты ходишь с бутановой зажигалкой в кармане и не знаешь, что это такое, думаешь, а вдруг это освежитель дыхания, суешь в рот, чтобы от тебя пахло мятой, щелкаешь и опаляешь язык.

– Плюнь и разотри.

– Майло.

– Да, папуля.

– Эта солонка отправит меня на Марс?

– Это уже не солонка.

– Чем бы она теперь ни стала, она отправит меня на Марс?

– Нет, это невозможно.

– Она превратит меня в волка?

– Это глупый вопрос.

– Но она превратит меня в волка?

– Разумеется, нет.

– Она перенесет меня в параллельный мир, где Землей правят динозавры?

– Ты уж извини, папуля, но это глупо. Такое не удастся даже с перечницами.

– Так у тебя есть еще и перечницы?

– Плюнь и разотри, – ввернула Пенни.

– Давай ограничимся солонками, Спуки.

– Это все, что у нас есть, – ответил он, – только они уже не солонки, как я повторяю снова и снова.

– И для чего они нужны?

– Когда они были солонками или теперь?

– Теперь. Что они делают теперь?

– Нечто такое, что, по мнению всех, произойти не может. Чтобы понять, нужно проверить их на практике.

– Кабби, если ты не угомонишься, я начну кричать, – предупредила Пенни.

– Ты не начнешь кричать.

– Да, начну, и если я захочу перестать, действительно захочу перестать, то не смогу. Буду выкрикивать что-то вроде «бутанового освежителя дыхания», весь день, всю ночь, и тебе придется что-то сделать со мной, тебе придется отвезти меня в Титус-Спрингс и попросить придурковатого племянника этого Френка-из-хозяйственного-магазина запереть меня в своем подвале.

Внезапно до меня дошло, что я достаю Майло и Пенни точно так же, как меня частенько доставал Хад Джеклайт.

Само собой, меня охватил стыд.

– Ты права.

Она с подозрением глянула на меня.

– Да, да, – кивнул я. – Ты права, права. Иногда лучше всего плюнуть и растереть. Мы сегодня уже многое пережили, а день еще не закончился. Нам по-прежнему предстоит решить вопрос с Вакссом, и этого достаточно. Если на то пошло, более чем достаточно.

На заднем сиденье громко зевнула Лесси.

– Папуля, если бы я попытался дать научное объяснение, для тебя это прозвучало бы как галиматья.

– Я уже плюнул и растер, Майло.

– Если тебе от этого станет лучше, папуля, я могу гарантировать, что эта солонка язык тебе не обожжет.

– Приятно слышать, сынок.

– Но и дыхание она тебе не освежит.

Когда мы въехали в Большой Лос-Анджелес, день захотел двинуться в Японию, и я ему разрешил.

Через какое-то время сумерки решили последовать за днем, и я им разрешил.

Последние мои решения позволили мне немного расслабиться. Я почувствовал, что двинулся в правильном направлении, и придет день, когда я вновь смогу стать прежним Кабби, максимально реализующим свои лучшие качества, но при этом способным на что-то плюнуть и растереть.

Но на самом-то деле мы стремительно приближались к тому моменту, когда одному из нас предстояло умереть от пули, после чего наша жизнь уже не могла остаться прежней.

Дом Ширмана выглядел точно так же и на Картах Гугла: оштукатуренные стены, наличники, красивый испанский дом, построенный за сорокафутовыми магнолиями, кроны которых укутывали тенью лужайку перед домом. Ночью романтическая подсветка участка превращала дом в волшебный особняк.

Он оказался большего размера, чем я ожидал, и располагался на участке, площадью превышающем средние для Лагуна-Бич, что говорило о богатстве владельца. Ни Пенни, ни мне не хватило бы духа пытками добыть у Ваксса нужные нам сведения. А в его доме могли храниться записи и съемки, касающиеся преступлений как самого Ваксса, так и всей группы, выбравшей своим символом трискелион.

В какой-то момент ушедшего дня Ваксса наверняка хватились и начали искать. Но поиски, конечно же, шли в далеком северном округе. Никто не смог бы представить себе, что его похитили и везут на юг.

Тем не менее мы несколько раз объехали вокруг дома, высматривая, а не устроена ли на нас засада. Не заметили ничего подозрительного.

Ни в одном из окон не светилось ни огонька.

С помощью брелка я поднял ворота одного из двух гаражей, Пенни заехала под крышу, и я опустил ворота.

Поскольку при нашем появлении в гараже могла взвыть сирена охранной сигнализации, я готовился к тому, чтобы открыть дверь одним из ключей, найденных у Ваксса, вбежать в дом и отключить сирену с помощью кода, найденного в бумажнике. Но сирена не взвыла.

Мы втроем, плюс собака, с минуту постояли, прислушиваясь, ожидая, что кто-то выйдет из дома. Никто не вышел.

Ваксс по-прежнему спал, прикованный к «Хаммеру», и мы решили оставить его в багажном отделении на время обыска. А уж потом, найдя нужные документы или сейф, который не смогли бы открыть, вернулись бы к нему, чтобы получить ответы на интересующие нас вопросы.

Я открыл дверь из гаража в дом. Пенни и я, с пистолетами наготове, коридором провели Майло на кухню. По пути мы везде зажигали свет.

Вероятно, огромная кухня проектировалась с тем, чтобы ее часто использовали фирмы, обслуживающие торжества. Оборудование скорее соответствовало ресторану. Из нержавеющей стали изготовили не только всю технику, но и столы, буфеты и мойки. Даже возникало ощущение, что не кухня это, а секционный зал морга.