Запах, а не рассудок привел его сюда. Этот запах сводил с ума; от него вскипала кровь. Сочная не держала пса – в противном случае Джокер убил бы его. Еще лучше, что она получила повышение по службе и, соответственно, отдельное жилище. Джокер слабо представлял себе свой визит в женскую казарму ХСМ. Но это не значит, что визит не состоялся бы, и кто может сказать, чем бы он закончился!..

А так все складывалось самым подходящим образом. Была в меру ветреная (работали вентиляторы) безлунная (Большая Мама отключила проекционный аппарат своего гигантского планетария) ночь. Живая изгородь и разросшийся малинник совершенно скрывали фигуру крадущегося самца. Он появился здесь, несмотря на риск и всевозможные препятствия. На него была устроена облава. Город наводняли вооруженные до зубов патрули и осведомители Синода. Но во дворе Ангелины было пусто, и Джокер ждал. Он умел ждать, не выдавая себя ни единым движением и даже дыханием. Он любил охотиться, а разве то, чем он сейчас занимался, не было самой настоящей охотой? Тем более что потенциальная жертва тоже была вооружена.

* * *

Ему пришлось ждать до полуночи.

Сочная приехала домой в полицейском экипаже. Ангелина валилась с ног от усталости. День выдался тяжелым и чересчур длинным. Шесть трупов за одно утро – неслыханное дело! Свидетели, как назло, несли всякую чушь. Что-то об исчезающих уродах, двухколесных механизмах и пчелином рое – безумная галиматья, которую ни к чему не пришьешь. Вдобавок ко всему пополз зловещий слушок об исчезновении обер-прокурора. В каком-то смысле это было похуже убийств…

Ангелина поднялась на крыльцо и открыла дверь. Раздался тихий скрип. Она уловила легкое дуновение воздуха позади себя, но не успела отреагировать. В этот момент кто-то зажал ей рот ладонью и втолкнул в темный коридор. Она инстинктивно пыталась схватиться за пистолет, однако ее рука наткнулась на чужую руку, которая отбросила пушку в угол. Тогда она попробовала укусить ладонь. Стальные пальцы с тихим хрустом сжали ее челюсти. Она пустила в ход ногти, но те нашли только пустоту. Попытка нанести удар затылком в лицо привела лишь к тому, что ее голова оказалась запрокинутой далеко назад. В ее арсенале были еще удары каблуком и локтями. В общем, она испробовала все, прежде чем поняла, что сопротивление бесполезно.

Ее держало сильное животное, которое было выше по крайней мере на полголовы. И не просто держало, а крепко прижимало к себе. Судя по тому, что она ощущала своим упругим круглым задиком, намерения у самца были вполне определенные. И от этих ощущений ее ноги предательски расслаблялись, и внизу живота разгорался огонь, запускавший в глубину тела черные языки…

Она стремительно теряла над собой контроль. Самец ударил ее, отшвырнул от себя, затем набросился снова. Она испытывала унижение, жгучую боль, ярость, злобу, бессилие перед подавляющим натиском и… желание. Где-то рядом разверзлась пропасть греха; Ангелина каталась на краю, запутываясь в липкой паутине соблазна, а внутри нее, подчиняясь природе, неизбежному женскому мазохизму, уже зарождалось наслаждение.

Последней связной мыслью было дурацкое опасение, что Хозяину Болотного Храма может не понравиться ее поведение. Ее ИЗМЕНА… Потом Ангелину поглотила волна темного жара. Она барахталась, чтобы не утонуть, но прибой и новые волны черного бархата припечатали ее к твердой неподатливой поверхности. А сверху навалился бешеный зверь…

* * *

То, что самка пыталась брыкаться, не явилось для Джокера неожиданностью. Ее сопротивление завело его еще больше. В башке у него так стучало, что он не стал выбирать удобное место. Он развернул самку к себе лицом и влепил ей пощечину. Правда, это больше напоминало удар в челюсть. Она упала на пол и пробовала отползти, а он настиг ее в движении и начал рвать на ней одежду.

Теперь, когда она сумела высвободить руки, ее ногти вонзились ему в лицо (хорошо, что не в глаза). Но он уже добрался до теплой плоти и впился в нее зубами, с трудом сдерживаясь, чтобы не перекусить тонкий трепещущий нерв, в котором бился пульс жизни. Насилие опьянило его, начисто отключило разум, загнало человечка в глубину, под толстую звериную шкуру.

Самка закричала, когда он грубо порвал что-то у нее внутри и наружу просочилась кровь – еще один ингредиент одуряющего коктейля запахов, вкусов, осязаний. Но ее руки и ноги уже вели его в танце с однообразным и самым естественным ритмом, сдавливали и поощряли, терзая снаружи и распаляя похоть…

* * *

В какой-то момент она наконец узнала его – не увидела глазами и не сравнила с тем образом, который засел в памяти, – это «знание» выдала каждая клетка тела. Единственный раз в своей жизни она предвидела, что так и будет. Этот ублюдок не мог бесследно сгинуть. Их встреча казалась неизбежной; сила притяжения – непреодолимой. Они были, выражаясь пошлым языком, созданы друг для друга. Он был агрессивным, жестоким, твердым и раскаленным, как оружейный ствол сразу же после стрельбы, и ей это, черт возьми, нравилось!

Когда появился шанс схватить его пистолеты, висевшие на поясе, который он даже не снял, она колебалась всего секунду. Убить его – и что дальше?!. А он уже начал извергаться – яростно, со сдавленным криком, безжалостно содрогаясь, – она ощутила выброс чудовищной порции горячей плазмы, означающий, что через девять месяцев у нее появится детеныш – в этом не могло быть ни малейших сомнений.

…Потом он насиловал ее еще трижды – до полного изнеможения. В их первую ночь они зачали новую жизнь. В его действиях не было никакого плана, никакого расчета, никакого смысла – одно лишь предопределение.

Непризнанный поэт Артемий Упадочный, полностью оправившийся после легкого ранения (на его счастье, стальная стрела, выпущенная из арбалета крылатым лилипутом-нудистом, не была смазана ядом и не являлась инструментом шестипалых для оплодотворения на расстоянии), сидел в забегаловке «Тет-а-тет» и пил поганый самогон, тестируя запотевающее зеркало души тщательно и «ежерюмочно».

Небольшое воспаление на плече уже прошло, как и срок возможного инкубационного периода, который сам Артемий положил равным неделе. Однако Упадочный не знал, радоваться этому или огорчаться. Он предпочел бы вообще не видеть всего того, что происходило в последние дни. Похоже, плохие предчувствия его не обманули. Долгожданный финал приблизился вплотную. Артемий был почти уверен, что очередного потрясения город уже не выдержит.

Это была не просто новая война. Вдруг выяснилось, что добрая треть жителей Ина если не прямо, то косвенно поспособствовала тихому вторжению мутантов. По слухам, самих шестипалых было немного. Точнее, немного осталось тех, кто встретился с ними лицом к лицу и вдобавок сумел об этом рассказать. То, что враг действует в одиночку, никому и в голову не могло прийти. Но чего стоили его бледные ублюдки, повылазившие из подвалов, погребов и заброшенных колодцев, будто зрячие слизни! Особый ужас заключался в том, что некоторые жители узнавали в этих скользких и холодных, словно дохлые рыбы, созданиях собственных детей.