Ее голос надорвался. Я не знал, как утешить ее, и попытался придвинуть свой стул еще ближе, хоть это и было невозможно. Она благодарно улыбнулась.

– А потом я встретила одну женщину, американку, – она тоже жила там, в Швеции. Сначала мы осторожничали, но в ней было что-то такое… Наверное, мы просто почувствовали, что обе – беглянки. И еще – страшно одинокие. Хотя у нее была семья – муж и дочь. Они тоже боялись, что их найдут, – сначала я не знала почему.

– Это была Шейла Роджерс?

– Да.

– А ее муж… – Я нервно сглотнул. – Мой брат?

Она кивнула.

– У них была дочь – Карли.

Все вставало на свои места.

– Мы с Шейлой очень подружились, а потом и с Кеном… Правда, он не сразу стал доверять мне. Я переехала к ним, помогала, сидела с девочкой. У тебя просто замечательная племянница, Уилл. Умница, красавица… Я не верю во всякую мистику, но вокруг нее просто аура какая-то…

Моя племянница… Дочь Кена. Подумать только! И я ее никогда не видел!

– Твой брат все время говорил о тебе, Уилл. Он упоминал, конечно, и мать, и отца, и Мелиссу, но ты был для него, как свет в окошке. Он следил за твоей карьерой, все знал о твоей работе в «Доме Завета». Кен тогда был в бегах уже, наверное, лет семь. Я думаю, ему тоже было одиноко. Потом уже, когда он стал доверять мне, мы часто подолгу беседовали. И чаще всего Кен говорил о тебе.

Я опустил глаза и стал рассматривать старбаксовскую коричневую салфетку, на которой был напечатан какой-то глупый стишок – что-то про аромат. Салфетки были такого цвета, потому что их делали из макулатуры и не применяли отбеливателя.

– Ты что? – забеспокоилась она.

– Все в порядке. – Я поднял взгляд. – А что было потом?

– Я позвонила в Америку одной подружке. Она сказала, что Крей нанял частного детектива и они выяснили, что я в Стокгольме. Я страшно перепугалась и решила переехать. Я уже говорила, что мы с Креем жили в Миссури. Вот и подумала, что если перееду в Нью-Йорк, то буду в большей безопасности. Но мне нужны были надежные документы – на случай, если Крей будет продолжать охотиться за мной. И у Шейлы то же самое: она только поменяла имя, а документы никуда не годились. И мы придумали простой план…

– Вы поменялись, – кивнул я. Догадаться было несложно.

– Вот именно. Она стала Норой Спринг, а я – Шейлой Роджерс. Это должно было запутать всех: и моего мужа, и тех, кто искал Шейлу.

Я задумался. Что-то все равно было не так.

– Ну хорошо, ты стала Шейлой Роджерс…

– Да.

– И отправилась в Нью-Йорк.

– Да.

– И случайно… – я сделал паузу, – встретила меня…

Нора улыбнулась:

– Это тебя удивляет, верно?

– Еще бы.

– Слишком странное совпадение, да?

– Пожалуй.

– Ну ладно, ты прав: это не было совпадением. – Она вздохнула. – Не знаю даже, как тебе объяснить, Уилл…

Я ждал, сжимая ее руку.

– Мне было так одиноко там, за границей. Я общалась только с твоим братом и Шейлой, ну и, конечно, с Карли. Твой брат не переставая говорил о тебе, это звучало так… Так, будто ты совершенно необыкновенный, лучше всех на свете. Думаю, я уже тогда наполовину влюбилась в тебя. Вот и решила, что в Нью-Йорке обязательно познакомлюсь с тобой. Чтобы понять, какой ты на самом деле. И если все будет в порядке, даже расскажу, что твой брат жив и невиновен, хоть Кен и предупреждал, что это опасно. У меня не было определенных планов: я просто пришла в «Дом Завета». Но когда увидела тебя – называй это роком, судьбой или как угодно, – поняла, что для меня больше никого не существует и это навсегда.

Я смущенно улыбался.

– Ты что? – спросила она.

– Я люблю тебя.

Она положила голову мне на плечо. Наступила тишина. Нам о многом нужно было поговорить, но все это могло и подождать. А пока мы просто наслаждались своим счастьем. Нора продолжала:

– Однажды, несколько недель назад, я сидела у твоей мамы в больнице. У нее были такие страшные боли, Уилл… Она сказала, что не может больше терпеть и хочет, чтобы все поскорее закончилось. Это было так ужасно!

Я кивнул.

– Я очень любила ее, ты знаешь.

– Знаю.

– Так тяжело – сидеть рядом и не иметь возможности помочь. И я нарушила обещание, которое дала твоему брату. Она должна была знать, что сын жив, любит ее и никому не причинил зла.

– И ты рассказала ей о Кене?

– Да. Но она, хоть и была в плохом состоянии, все-таки сомневалась. Ей нужны были доказательства.

Я застыл, глядя на Нору. Теперь понятно. С этого все началось: с фотографии, спрятанной в спальне.

– Значит, это ты дала ей фотографию Кена?

Нора молча кивнула.

– И она не встречалась с ним, видела только на фотографии?

– Да.

Понятно, почему мы с отцом ничего не знали.

– Но ты ведь сказала ей, что он вернется?

– Да.

– Ты это придумала?

Она помолчала.

– Может, я немного и преувеличила, но это не было ложью. Когда Кена схватили, Шейла связалась со мной. Он был очень осторожен и все продумал. Поэтому Шейле и Карли удалось бежать, полиция о них даже не узнала. Они некоторое время оставались за границей и только потом, когда Кен решил, что это безопасно, вернулись.

– Шейла позвонила тебе, когда приехала?

– Да.

Понятно.

– Из Нью-Мексико?

– Да.

Это был первый из двух звонков, о которых говорил Пистилло.

– И что же случилось потом?

– Все рухнуло. Мне позвонил Кен, он был в отчаянии. Кто-то нашел их. В дом вломились два бандита. Шейла была одна. Они пытали ее, спрашивали, где Кен. Тут он вернулся и застрелил обоих, но они успели тяжело ранить Шейлу. Он сказал, чтобы я немедленно бежала: полиция найдет в доме отпечатки Шейлы, и об этом обязательно узнает Макгуэйн.

– И все начнут искать Шейлу Роджерс, – кивнул я.

– Да.

– А Шейлой теперь была ты. Поэтому тебе пришлось исчезнуть.

– Я хотела все рассказать тебе, но Кен не разрешил. Он сказал, что тебе лучше ничего не знать, так безопаснее. А кроме того, нельзя было забывать о Карли. Эти люди пытали и убили ее мать. И я не смогла бы пережить, если бы что-то случилось с девочкой.

– Сколько ей лет?

– Скоро исполнится двенадцать.

– Значит, она родилась еще до того, как Кен бежал?