Зона Расон по части доступа в нее иностранцев всегда отличалась наиболее свободным режимом. С 2010 года эта зона стала первой получившей право самостоятельно, без участия центральных властей, выдавать разрешения на въезд иностранцев в ускоренном порядке (срок не превышал сорока восьми часов). С 2011 года гражданам Китая разрешено посещение Расона на собственных автомобилях и использование личных транспортных средств в пределах зоны. Согласно заявлениям представителей руководства зоны, а также работающих в Расоне иностранцев, власти КНДР пошли даже на то, чтобы официально позволить жителям Расона приобретать недвижимость в пределах зоны в личную собственность, хотя формально в Северной Корее до сих пор это не разрешено. Очевидно, что было сделано все возможное для того, чтобы стимулировать приток инвестиций в жилищное строительство, чем активно воспользовались китайские девелоперы. Помимо Пхеньяна мобильная связь с 2002 года была разрешена в КНДР только еще в одном регионе — зоне Расон.

Расон до сих пор функционирует, являясь сейчас, по сути, единственной реально действующей особой экономической зоной КНДР. Конечно, этой зоне далеко до Гонконга, но, по свидетельствам как самих северокорейцев, так и иностранных бизнесменов, средний уровень доходов населения, скорее всего, превосходит даже Пхеньян. С момента начала работы зоны прошло уже более четверти века, и в новых условиях успело уже вырасти целое поколение. По словам китайцев, корейцы Расона сильно отличаются от остального населения КНДР. Расонцы живут по законам рыночной экономики, лучше понимают нужды и реагируют на требования иностранных инвесторов по части организации и ведения бизнеса. Но это особый анклав. Расон отгорожен от остальной территории КНДР, а вход туда возможен только по отдельным пропускам, которые получить обычным людям из других регионов крайне сложно.

Международный туризм в горах Кымгансан

Если Расон работает непрерывно с момента своего создания, то другая зона — в горном массиве КНДР Кымгансан — на сегодняшний день практически прекратила функционировать по причинам, о которых будет сказано ниже. Кымгансанская зона (юго-восток КНДР, примыкает к границе с Южной Кореей) с самого начала задумывалась как туристическая. Инициатива по ее реализации принадлежит покойному президенту концерна «Хёндэ» Чон Чжу Ену, уроженцу этих мест. Основные работы в зоне осуществляла компания «Хёндэ-Асан». Здесь в итоге были налажена инфраструктура из домов отдыха, гостиниц и проч., рассчитанная в первую очередь на южнокорейских туристов. Работать Кымганская зона начала с 1998 года. Сначала туристов довозили до территории Севера на круизном судне, а потом проложили и автобусные маршруты через сухопутную границу. Вскоре зона начала развиваться усиленными темпами, чему во многом способствовали президенты Южной Кореи Ким Дэ Чжун, а затем Но Му Хен, настроенные на сотрудничество с КНДР. Количество посетивших особую туристическую зону южан в итоге превысило миллион человек. Здесь же стали проводиться и встречи членов семей, разделенных Корейской войной.

В то же время эта зона, как и Расон, была изолированным от остальной территории КНДР анклавом. В некоторых гостиницах порой и можно было встретить северян, но, как правило, общение южан с соседями ограничивалось обслуживающим персоналом.

Однако все прекратилось после трагического инцидента в 2008 году, когда южнокорейская посетительница, выйдя на рассвете прогуляться, скорее всего, случайно зашла на территорию воинской части, где ее застрелил часовой. Возможно, что при прогрессивно настроенных президентах Юга инцидент и удалось бы урегулировать, но в Сеуле тогда уже начали править бал консерваторы. Обе Кореи, как говорится, пошли на принцип. В итоге сотрудничество было прекращено, весь южнокорейский персонал выдворен, а имущество южан конфисковано. С 2009 года межкорейская Кымгансанская туристическая зона не действует. Власти КНДР предпринимают попытки по привлечению туда иностранных (в первую очередь китайских) туристов, но, насколько можно судить, попытки эти не особо успешны. Хотя, насколько я могу судить, кое-какие группы иностранцев туда все же приезжают, нередки визиты и северокорейцев из других регионов. Впрочем, на бумаге эта зона все еще работает, здешние гостиницы имеют необходимый штат сотрудников. Приоритет отдается развитию туризма, а потому эта спецзона продолжает называться туристической.

Главный межкорейский проект — технопарк в Кэсоне

В принципе схожая с Кымгансаном судьба постигла и третью, еще совсем недавно действовавшую зону — Кэсонский технопарк. Он также был задуман и начал действовать при прогрессивно настроенных президентах Юга, а при консерваторах был закрыт. По своей сути эта зона чем-то напоминает Расон, хотя различия, и весьма значительные, тоже есть. Это промышленная зона, где сотрудничество строилось по принципу «деньги, управляющий персонал и технологии Юга, а земля и рабочая сила — Севера». Технопарк начал действовать в 2003 году, а с 2005 года оттуда пошла продукция, которая реализовывалась в Южной Корее и шла на экспорт в другие страны. В итоге в зону пришли сто двадцать четыре южнокорейских малых и средних предприятия, на которых трудились более пятидесяти тысяч северян. Это были в основном предприятия текстильной и обрабатывающей промышленности.

Кэсонский технопарк долгое время давал надежду на то, что обе Кореи, несмотря на подчас серьезные конфликты и даже перестрелки между пограничниками, могут все же сотрудничать экономически. Промышленный комплекс пережил внезапное закрытие в 2013 году. После нескольких месяцев простоя были приняты меры по превращению экономической зоны в международную, привлечению туда иностранного (помимо южнокорейского) капитала. Таким образом правительство КНДР лишалось соблазна сделать технопарк заложником в своих спорах с Сеулом. К комплексу проявляли интерес представители ЕС, Китая, Японии и России, хотя дальше ознакомительных поездок дело не шло.

У зоны были большие планы по развитию и расширению. Работавшие там южнокорейские бизнесмены были довольны: северяне трудились хорошо, дисциплинированно, за немыслимые для Юга деньги. Средняя зарплата рабочего КНДР в Кэсонском комплексе составляла около ста пятидесяти — ста шестидесяти долларов в месяц. Северяне, насколько можно судить, тоже были довольны зарплатой. То, что на Юге считалось нищенским окладом, на Севере оказывалось солидной платой (и это даже с учетом того, что значительную часть заработка работникам приходилось отдавать властям КНДР).

Как Расон и Кымгансан, Кэсонский технопарк был государством в государстве. Кэсон даже, пожалуй, был самым изолированным из трех особых экономических зон, так как там работали южане. Рабочих привозили утром из ближайшего города (собственно Кэсона) и увозили вечером после окончания смены обратно. По своему внутреннему убранству, облику, виду зданий, инфраструктуре и прочим деталям это поселение совершенно не напоминает традиционные поселения КНДР. На самом деле Кэсонский технопарк был копией обычной промышленной зоны Южной Кореи. Вода, материалы и значительная часть продуктов питания поставлялась из Южной Кореи. Электросеть технопарка была соединена с южнокорейской, так как сеть КНДР не могла обеспечить зону необходимыми мощностями. В общем, в какой-то степени это была южнокорейская промзона на территории КНДР.