Невольница по данному ей знаку удалилась. Смиренно потупив взор, словно преступник, ожидающий приговора, скрестив руки на груди, несчастный рыцарь, облаченный в платье раба, преклонил колено перед дамой своего сердца. Эдит была так же одета, как и при посещении короля Ричарда. Длинное черное полупрозрачное покрывало окутывало ее с головы до ног. Она держала в руках наполненный благовонным маслом серебряный светильник, разливавший яркий свет.

Эдит была одна. Молча подойдя к коленопреклоненному нубийцу, она поднесла к его лицу огонь, как бы желая лучше рассмотреть его, затем отошла, поставила светильник на табурет, так, чтобы он освещал его лицо, и тихим, спокойным, но печальным голосом обратилась к нему:

– Вас ли я вижу, доблестный рыцарь Спящего Барса, благородный сэр Кеннет Шотландский? Может ли это быть? Вы в платье раба?

При звуке голоса любимой девушки, в словах которой слышалось глубокое, искреннее сочувствие к постигшему его горю, Кеннет едва удержался от ответа, но вовремя вспомнил о данном королю обещании и твердо решил молчать. Глубоко вздохнув, он только устремил грустный взгляд на Эдит Плантагенет.

– Теперь я знаю, убедилась, что не ошибалась, – продолжала Эдит. – Еще недавно, когда я вместе с королевой любовалась смотром войск с высоты башни, я узнала вас. Вы стояли рядом с королем, я узнала и вашу собаку. Я была бы недостойна рыцарского поклонения и тем более поклонения такого доблестного рыцаря, как вы, если бы перемена его костюма или цвета лица могли бы скрыть от меня верного и преданного слугу. Поэтому говорите с Эдит Плантагенет откровенно и не смущаясь, она сумеет утешить в минуту горя преданного рыцаря, который служил для прославления ее имени, храбро сражался, совершая воинские подвиги. Но почему вы молчите? Страх или стыд сковывает ваши уста? Но вам всегда чужд был страх, а если стыд, то оставьте его тем, кто с вами не по-рыцарски поступил.

Рыцарь был в отчаянии, не смея отвечать на этот дружеский привет прекрасной Эдит. Но он помнил про обещание, данное Ричарду, изменить своему слову не решался и потому вместо ответа приложил палец к губам, устремив на Эдит взгляд, полный признательности.

– Как?! – в ужасе воскликнула она. – Вас обратили в невольника, и эти палачи лишили вас языка? – Она вздрогнула при этих словах. – А, вы качаете головой, стало быть, ваше молчание умышленное, вызванное совершенно непонятной мне причиной? Быть может, вас не обрадовало мое признание в том, что я всегда обращала внимание на ваше служение мне и почитание? Не обвиняйте Эдит. Ей известны границы благопристойности и скромности девицы знаменитого рода, она прекрасно знает, до какой степени можно простирать свою благодарность и признательность за все несправедливости, которые перенес рыцарь из-за своей преданности к ней. Зачем с таким отчаянием вы ломаете себе руки? Если вы явились сюда с поручением и желаете оставаться немым, это дело ваше, и я тоже сумею быть немой.

Рыцарь Спящего Барса глубоко вздохнул и сложил руки в знак мольбы о пощаде. Напоминание Эдит Плантагенет о том, чтобы он выполнил данное ему поручение, заставило его сделать то, зачем он явился. Достав письмо султана Саладина, завернутое, по восточному обычаю, в шелковую материю и парчу, он подал его ей. Она взяла письмо, небрежно на него взглянула, положила на стол и, снова обратив свой взор на рыцаря, тихо спросила:

– Как? Даже ни одного слова и от посла?

Он прижал обе руки ко лбу, выражая этим испытываемое горе и страдание от того, что не может ей ответить, но она в гневе отвернулась от него.

– Уходите! – воскликнула она. – Я достаточно сказала, даже слишком много, человеку, который не желает мне отвечать. Уходите! Теперь совесть моя чиста: если я и была невольной причиной того, что вы отлучились от вверенного вам поста, то сейчас ради вас я забыла, что я принцесса королевского дома Плантагенетов и унизилась как в собственных, так и в ваших глазах.

Она закрыла глаза рукой, ее тяжелое прерывистое дыхание выдавало ее волнение. Сэр Кеннет сделал движение, чтобы приблизиться к ней, но Эдит повелительным жестом остановила его.

– Не подходите ко мне! – гневно воскликнула она. – С переменой одежды вы переменили и свою душу. Даже такое робкое и жалкое создание, как сарацинский невольник, и тот бы произнес хоть одно слово благодарности, чтобы не дать так сильно страдать моему самолюбию. Чего же вы дожидаетесь? Я вам приказываю удалиться.

Несчастный шотландский рыцарь невольно взглянул на письмо Саладина, как бы в объяснение своей задержки.

Эдит Плантагенет взяла письмо и презрительно сказала:

– Да, я о письме и забыла, покорный невольник ожидает ответа на свое послание. Но что это значит? Это не ваше письмо, это от султана Саладина?

Быстро пробежав письмо, написанное на арабском и французском языках, она горько засмеялась.

– Нет, это превосходит всякое воображение! – воскликнула Эдит с негодованием. – Какой чародей мог так преобразить вас? Да, я допускаю, что он может цехины и безанты превращать в мелкую монету, но разве он способен превратить в низкого и презренного раба басурманского султана христианского рыцаря, считавшегося когда-то храбрейшим и благороднейшим поборником за веру Христову, заставить его забыть законы рыцарства и свою религию и дойти до того, чтобы взяться за передачу любовного послания басурмана к христианской девице?! Но мне нет надобности разъяснять это какому-то презренному рабу. Иди же и передай твоему господину, как поступила Эдит Плантагенет с его письмом. – Она бросила письмо на пол и растоптала ногами. – Скажи ему, – продолжала она, – что я презираю его любовь!

С этими словами она обернулась и направилась к выходу. Рыцарь Спящего Барса бросился к ее ногам и прикоснулся к краю ее платья, чтобы удержать ее.

– Разве ты не слышал моего приказания, раб?! – повелительно воскликнула Эдит. – Повторяю тебе, передай этому мусульманину, твоему господину, что я презираю его предложение так же, как и знаки оказываемого мне почтения гнусным отступником от веры, рыцарства и изменником своей повелительницы.

При этих словах она вырвала свое платье из его рук и быстро вышла из шатра. Как раз в эту минуту раздался голос Невила, звавшего нубийца. Удрученный и морально убитый всем происшедшим, бедняга рыцарь едва находил в себе силы, чтобы следовать за английским бароном, который повел его к королевскому шатру. Перед шатром несколько рыцарей слезали с коней. Внутри шатра было светло и оживленно. Когда Невил с мнимым невольником вошли туда, они застали короля в многочисленном обществе английских дворян, принимающих прибывавших гостей.

«Слезы, которые я проливаю, должны вечно литься. Я не плачу об отсутствующем возлюбленном, потому что время снова соединяет разлученных. Я не плачу о мертвом, так как смерть прекратила его горести и страдания». Есть нечто худшее разлуки и смерти; это – позор, и она плачет о поруганной чести воина.

Баллада

– Герцог де Во, мой храбрый товарищ Томас Гилслендский, добро пожаловать, мой желанный гость! – раздавался звонкий голос короля Ричарда Львиное Сердце, восседавшего на пиру и особенно радостно приветствовавшего своего любимого преданного слугу. – Клянусь головой короля Генриха, моего отца, – продолжал король, – что я так же рад тебе, как пьяница бутылке вина. Право, я не знал бы, какой выработать план генерального сражения, если бы ты не пришел ко мне на помощь со своим тучным телом, как колонной, по которой можно было выровнять ряды войска. Да, брат Томас, скоро на нас посыплются тучи стрел, и если ты не будешь лично участвовать в бою, то я сочту тебя или пропавшим без вести, или повешенным на дереве!