Туасон с громким ругательством рухнул на землю, накрыв собой свечу и погасив ее пламя. Короткая стрела попала в его левое бедро так глубоко, что окровавленное острие выскочило с другой стороны. Клемент и Томмазо подбежали к нему, подхватили за плечи и подняли. Они потащили его к узкому проходу, в который только что нырнул Вийон.

Я последовал за ним и потащил Колетту за собой. Она перестала сопротивляться. Слезы катились по ее щекам. Позади нас шли Томмазо и Клемент, держа раненого Туасона, а последним — Леонардо, который, тяжело переводя дыхание, подбодрял нас:

— Быстрее, иначе они схватят нас!

В подтверждение его слов стрела из арбалета пролетела мимо его головы и глубоко вонзилась в стену рядом с Томмазо. Коренастый итальянец вобрал голову в плечи, но опоздал бы, если бы выстрел был нацелен в него.

Мы прошли за Вийоном пару шатких ступеней наверх. Влажность в воздухе усиливалась. Пол стал слизким, и скоро мы стояли по щиколотку в воде. Вийон забрал у Клемента последнюю оставшуюся у нас свечу и поднял ее высоко. Мы находились на краю подземного пруда, над которым возвышались своды старой стены — вероятно, еще римских времен.

— Резервуар с водой! — выдохнул Вийон. — Раньше в этом дворце находилось последнее убежище парижан в случае войны. Если бы их осадили или отрезали от воды, то ее у них всегда было достаточно — благодаря этому резервуару. Никогда не пересыхающий источник, который связан с Сеной потайными каналами, так что уровень воды всегда остается на той же отметке. Эти каналы — наш путь к свободе. Следуйте за мной и плывите ради своей жизни!

Он бросил свечу в воду, чтобы пламя не выдало нас, скинул широкую, мешающую при плаванье монашескую рясу, и прыгнул головой вниз в воду. Мы последовали его примеру, и я с облегчением установил, что в Колетте еще присутствовала воля к жизни, — или она плыла чисто механически, так же, как двигался механизм колесиков часов на башне снаружи или механизм удивительной мыслящей машины, если потянуть верные рычаги.

Туасону это стоило больше прочих. С каждым гребком его лицо передергивалось от боли, и возможно, он бы не справился, если бы Клемент преданно не оставался возле него. Это я видел в свете фонарей, лучи которых скользили по подземному озеру. Свет помог нам следовать за Вийоном к каналу, который нечетко просматривался перед нами в стене скал. Солдаты короля, пусть даже сами того не желая, очень помогли нам, и свет был куда приятнее, чем стрелы арбалета, которые просвистели в воздухе над нами — приносящие смерть птицы, которые с резкими шлепками одна за другой воткнули в воду свои железные клювы.

Дыра в скале, наполненная водой, поглотила нас, и на коротком отрезке не было воздуха. Мы нырнули и вынырнули, наконец, на поверхность. Все глубоко дышали. Здесь стрелы не могли нас достать, и перед нами становилось светлее. Воздух, который я жадно вдыхал своими легкими, был свежим, а не застоявшимся и мертвым, как в темнице. Скоро наши ноги нащупали твердую почву, и мы, шатаясь, вышли на белый дневной свет. Перед нами лежала немного крутая полоска берега, которая переходила в правый рукав Сены. По нему шли паромы и баркасы.

Колетта выбилась из сил и едва не утонула, если бы я не держал ее. К сожалению, был неподходящий момент, чтоб наслаждаться этой привилегией. Я сам довольно неплохо перенес это мокрое приключение, потому что имел навык в плавании и нырянии. В детстве я часто переплывал Сарту, чтобы забраться в безопасное место от других мальчишек, которые устраивали охоту на бастарда.

Клемент упал передо мной на илистое дно. Две стрелы торчали в его мертвом теле. Казалось, все усилия были напрасны, мы из одного рока попали в другой.

Ананке!

Как короткие стрелы в темнице, так теперь длинные пронзали воздух и жаждали нашей жизни. Их слабый звон распространялся вниз — как при грозе, которая шла не с неба. Пищальщики стреляли в нас, и тяжелые снаряды взрывались на земле. Позади стены дыма, которую подняли пищали, я увидел голубые мундиры солдат. И они относились к королевским стрелкам.

— Ищите прикрытия! — закричал Леонардо. — Сзади скалы и кусты!

Другой голос смешался с его кличем, это был приказ военного:

— Алебардисты, вперед! В атаку!

Во главе сгруппировавшихся солдат с алебардами скакал их капитан на большом вороном, обнажив шпагу и одновременно живописно выгнувшись вперед. Офицер высокого роста с пышными бургундскими усами в великолепно сверкающих доспехах: картина, какую любят прекрасные дамы, и не только они. Во мне пробудилось неопределенное воспоминание.

Я увидел всех нас, наколотых на алебарды, пронзенных стрелами, разорванных на куски снарядами пищалей, и твердо решил — защищать Колетту, даже если это будет стоить мне жизни. Тут пестрая процессия отделилась от стен вокруг королевского сада и вклинилась с пением и музыкой между нами и солдатами, которые волей-неволей должны были прекратить свое нападение.

— Египтяне! Ну, наконец!

В голосе Вийона раздалось облегчение, которое мы испытали при виде их спасительного броска. Матиас Хунгади Спикали сдержал слово. Несмотря на все проклятия и приказы солдат, египтяне продолжали свои танцы и прыжки, словно они не понимали слов. Загорелые женщины кружились под громкие радостные звуки вокруг стрелков короля. И некоторые из бравых воителей захотели попытаться положить конец службе и заняться красавицами с огненными глазами. Эсмеральда вела хоровод, задавая тамбурином быстрый темп соблазнительных поворотов, и поднимала свои стройные ноги выше, чем остальные. Несмотря на наше неудачное положение, я поддался очарованию прекрасной юной египтянки.

— Сюда, к лодке! — крикнул звонкий голос, который принадлежал отцу Эсмеральды. Он стоял у реки, яростно размахивая руками с парой других цыган. Они держали большую весельную лодку.

Мы бежали к лодке, прыгали, спотыкались. Спешка была необходима. Бросив через плечо взгляд, я увидел, что конный капитан нашел свою тактику. Алебардисты вклинились в цыганский табор, образовали проход из направленного на пеструю толпу оружия, который обеспечил проход лучникам и пищальщикам. Офицер уже послал своих солдат на позицию, стрелки натянули свои луки, пищали были установлены на деревянных треножниках.

Цыгане втащили нас в лодку, наполовину вытащенную на береговую гальку, которая вдруг затрещала и заохала под нашим весом. Железный наконечник стрелы впился в древесину внешней стены и остался там дрожа. Другие стрелы ударились о гальку или воду. Потом и пищальщики пальнули из своего оружия, и под грохот взрыва на нас обрушился град свинца.

Мы бросились плашмя на дно лодки и втянули головы, пока Сена не проглотила последний снаряд. Если только хотя бы одна пуля попала в лодку, наше бегство закончилось бы тут же.

Только цыганский герцог и Томмазо стояли еще на берегу, чтобы помочь Туасону забраться на борт. Леонардо схватил за руки раненного и хотел втянуть его через бортовой леер. Треск заряженной позже пищали заставил нас сжаться. Непроизвольно я закрыл лицо руками. Когда я снова взглянул, у Туасона не хватало полголовы. Его бессильные руки выскользнули из рук Леонардо, и он спиной упал в бурлящую воду берега. Из кровавых останков своего растерзанного лица Туасон смотрел мертвым взглядом на небо.