мебели, а на кухне, откуда и выплывал этот самый запах, слышались во множестве не очень понятные механические звуки.

…Скрипач, закладывая в комбайн очередную порцию «весенних кабачков со вкусом солёной сливы» исподтишка наблюдал за двумя фигурами, которые подошли к двери, но не вошли, а робко остановились на пороге. Так-так, подумал Скрипач, ну надо же. И почему я ни секунды не сомневался в том, что это произойдет? Со всеми остальными сработало, и эти тоже исключением не стали. А ну-ка…

— Так и будете торчать в дверях? — не особенно дружелюбно поинтересовался он.

— Это хлеб? — задал очевидный вопрос Лин.

— Нет, это жженая покрышка с солидолом, — ответил Скрипач. — Каков вопрос, таков ответ.

Еще с вечера он сделал три замеса — самый большой, разумеется, для белого хлеба, поменьше — для ржаного, и маленький — с добавками типа орешков и семечек, потому что Эри с Сабом душу за такой хлеб отдадут, им почему-то очень нравится этот вариант есть с мёдом. Ржаной — это Киру, Фэбу, да и вообще, любителям бутербродов с салом (к сожалению, с имитацией, увы), и чтобы под водочку. Ну и белый — даже с избытком, потому что часть гости растащат по домам, угостить родных. Хлеб на закваске на Окисте почему-то не в моде, тут больше в ходу пресные лепешки, и некое подобие лаваша. Кланы пекут, разумеется, но чаще всего даже не продают на сторону, только для своих. Конечно, классического хлеба, «как на Терре-ноль», тут никогда в заводе не было.

— Вы внутрь войдете сегодня? — сердито спросил Скрипач, устав от их молчаливого присутствия. — Или вы застряли?

Вошли, ну надо же. И снова остановились около двери.

— Госсссссподииии… — протянул Скрипач. — Вы говорить разучились? Ладно. Вон там, — он махнул рукой в сторону необъятного рабочего стола, — стоит тарелка с рогаликами. Я знал, на что шел, в этой семье одни жулики. Половину уже растащили, и если бы вы пришли позже, ничего бы не досталось. Идите, берите. Идите, идите, хватит уже там стоять, надоело.

«Тарелка с рогаликами» представляла собой здоровенное глиняное блюдо, рогаликов на котором сейчас лежало десятка три. Конечно, руками Скрипач их не лепил, у него тогда всё утро ушло бы только на рогалики. А еще Скрипач в незапамятные времена заказал для дома специальную хлебную печь на три яруса, жаль только, что времени пользоваться этой печью у него почти никогда не было.

— Ты сам печешь хлеб? — Лин, кажется, сегодня решил совершенствоваться в придумывании идиотских вопросов.

— Да, странно, что ты заметил, — хмыкнул Скрипач. — Слушайте, у меня нет времени, вечером гости. Так что давайте сами берите, что хотите, и валите уже на фиг с кухни, не мешайте мне.

Все-таки взяли. По одной штучке. И сразу двинулись к двери. Видимо, переборщил, понял Скрипач.

— Э, нет, так дело не пойдет, — остановил их Скрипач. — Стоять, я сказал!

— Ты же сам разрешил взять, — Пятый положил рогалик обратно. — Извини.

— Я тебя сейчас пришибу! Вот честно! — не выдержал Скрипач. — Лин, возьми тарелку. Вон там, ага. Так. Вы что, собрались есть один хлеб, без ничего?

Пятый кивнул.

— А что, нельзя? — спросил он. — Почему?

— Потому что у нас гости сегодня, а я не хочу вместо гостей лечить кому-то заворот кишок, колит, или не знаю что ещё вы нам изобретете, если нажретесь свежего хлеба без ничего. Лин, вон там холодильник, открой, и возьми что-то, что найдешь. Масло, сметану, джем там был еще какой-то… а, это Кир снова себе купил, понятно, вот его и бери. Хорошо. Пятый, вон ту хреновину видишь?

— Ты про диспенсер? — уточнил Пятый.

— Ого, да ты даже знаешь, как она называется! — восхитился Скрипач. — Невероятно. Значит, так. Там сейчас всего под завязку — чай, лхус, кофе, и три сока. Скажи спасибо девочкам, у меня до него не дошли руки, в результате они зарядили. Берите жратву, рогалики, наливайте себе чего-нибудь, и валите на улицу с глаз моих долой, пожалуйста. Не один рогалик, Пятый, хватит уже этой показухи, тут это никому не надо. А, еще чего-то, чем намазывать… черт, вот почему меня все время кто-то отвлекает, и… Кир! — крикнул он. — Тебя где нелегкая носит?

— Чего ты орешь? — донесся голос откуда-то снизу. — Связь отменили уже? Ты же сам сказал достать из подвала оба казана и жаровню! Они там черти сколько провалялись, грязные, как я не знаю что, а ты…

— Иди сюда, этим поможешь жрачку на улицу отнести, и вытащишь.

— А сам ты не можешь?

— Не могу, у меня комбайн работает!

— Битва за урожай, ясно, — Кир, отряхивая ладони, вошел в кухню. — Очередные жертвы любви к рогаликам…

— Это твой джем, его можно брать? — уточнил Лин.

— Можно, — подтвердил Кир. — Всё можно. Я на нервяке его два ящика заказал… Солнце, где у тебя были эти штуки для улицы?

— Ты можешь выражаться конкретнее? — вызверился Скрипач. — Какие штуки? Для какой улицы?

— Тарелки с отделениями, — объяснил Кир. — А, всё, вижу. Подержите… И вы это, лучше направо не надо, мы там место организуем сейчас. Идите налево куда-нибудь, там за домом лавки есть, и народу никого. Ладно, провожу сейчас.

* * *

Вернулся Кир быстро, минут через пять. Налил себе лхуса, залпом выпил полчашки.

— Сами, — сказал он, и покачал головой. — Ну надо же. Сами ведь.

— Ну да, — кивнул Скрипач, засовывая в приемник комбайна очередной кабачок. — Я даже удивился.

— Ты гениально печешь хлеб, чему удивляться-то, — похвалил Кир.

— Не подлизывайся, — отмахнулся Скрипач. — Не в том дело. Маркер, понимаешь? Зацепка. Для них это важно.

— Судя по считкам — не просто важно, — кивнул Кир. — Это большее.

— Ну а было бы оно не большим, когда для них во время «трешки» батон хлеба означал жизнь на двое суток, — Скрипач вздохнул. — Они же и не жрут толком ничего, чуть не насильно запихивать приходится. А тут во как сработало, прибежали. Я-то думал им попозже отнести, если честно, — признался он. — А оно во как получилось.

— Тяжко это всё пока что получается, — признал