Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне так жаль, — хрипло сказал он, и слезы прилипли к его ресницам, — что ты умерла. Так жаль, что ты стала русалкой.
И он замахнулся.
Глава 27
Позже, анализируя свое поведение, Люся признавалась себе: она поверила ему сразу.
Поверила в то, что действительно могла умереть насильственной смертью и не запомнить, не осознать этого — как не запомнила и не осознала своей смерти русалка Лена Афанасьева, у которой она брала интервью. Ведь Лена считала себя живым человеком, а не нежитью, и если бы не казнь, кто знает, сколько времени бы у нее ушло на это ужасное открытие и сколько людей она бы успела погубить.
— Тихо, — сказал яг Коля, древко находилось очень близко у Люсиной шеи, но пока не касалось ее, — не бойся. Если ты человек, осина не причинит тебе вреда.
Это как посмотреть.
Воткнуть кол в яремную вену — и хоть кому хана.
Люся облизнула враз пересохшие губы, ужасаясь вовсе не опасности, а тому, кем она стала. Могла стать. Никто не застрахован.
И если уж выбирать — то пусть лучше сейчас Коля, чем на рассвете по протоколу.
Ветров не должен подписывать постановление на ее казнь.
— Ладно, — хрипло сказала Люся. — Я сотрудничаю. Я не сопротивляюсь.
Очень медленно, не желая его провоцировать, она подняла руку и коснулась пальцами осины.
Они застыли, глядя в упор друг на друга.
Это было просто дерево.
Оно не ранило до ожогов, как всегда ранило нежить.
От облегчения у Люси задрожали ноги, губы, все вокруг стало нечетким, мир расплылся от слез.
И тут в дверь позвонили.
Коля дернулся от неожиданности, острый кончик древка распорол кожу, от боли и злости Люся взвыла, уже не контролируя себя, подалась вперед, на древко, чтобы со всей дури врезать идиоту по яйцам.
Коля покорно сложился пополам, деревяшка покатилась по полу, и Люся зажала рану на шее обеими руками, с ужасом ощущая теплую кровь. Щелкнул ключ в замке, и сварливый охранник-кимор влетел внутрь:
— Что здесь… мать твою!
Дальше он все делал очень быстро: заехал смазанным движением не успевшему выпрямиться Коле, кинул Люсе шарф, чтобы она прижала его к ране, позвонил по телефону:
— Начальник, у нас ситуация.
— Да блин, будешь ты жить, царапина просто! Подожди, перекисью залью. Ну кровит, ну шея же, это же не голова! Голова — это кость. И черт меня дернул остаться сегодня на дежурство, не моя ведь смена! Вторые сутки за тобой, стрекозой, хожу! Ну бабки нужны, да ну нафиг такую работу, пойду охранником в супермаркет.
Кимор бухтел и бухтел, и у Люси кружилась голова.
— Как тебя зовут? — зачем-то спросила она.
— Да какая разница! Ну, Стас, допустим, тебе-то что.
Он прилепил пластырь к ее ране, отошел на шаг, любуясь результатом, сам себе одобрительно кивнул:
— Щас этот твой бешеный хахаль еще примчится… Возись с вами.
Яг Коля, уже пришедший в себя, молча сидел на стуле. Руки были закованы в наручники за спиной. Он выглядел подавленным.
Кимор подошел к нему и пнул ногой по голени:
— Эй, дурашка. У людей в венах кровь, у русалок — вода. Не мог палец девушке проколоть?
— Правда? — встрепенулась Люся. — Я раньше о таком не слышала.
— Потому что вы все двоечники и анатомию умертвий в школе прогуливали! Умертвия теряют видовые способности, это ты хоть помнишь? Перекинулась бы просто!
— Сам перекидывайся, — огрызнулась Люся. Однажды она уже опозорилась при Ветрове, ей хватило, спасибо.
— Про воду, — пробормотал Коля, — написано, что это не сразу. Через несколько недель только. А Люся умерла вчера.
— Да чтоб тебя, — выругалась она. — Тебе еще раз зарядить, чтобы ты понял, что я жива?
Хлопнула дверь — примчалась кавалерия. Поздновато, конечно, все злодеи уже повержены.
Ветров остановился на пороге, окинув взглядом гостиную.
Люсю в центре на табурете с пластырем на шее и в забрызганной кровью футболке. Понурого Колю в наручниках.
Недовольного кимора.
Осиновое древко на журнальном столике.
За спиной Ветрова маячили двое видовиков в форме.
— Подождите на кухне, — коротко велел он и закрыл перед ними дверь.
Прошел вперед.
— И что именно произошло? — спросил сухо.
От него исходила злость, черт. Люся сглотнула накатившую тошноту.
— Ты… тяжелый, — сказала она.
Ветров молча отошел от нее как можно дальше.
— Не, ну это нормально? — с пол-оборота завелся кимор. — Этот, значит, должен в квартире сидеть, в нормальных так сказать условиях, а я торчи как дурак на стоянке! Ну я и поднялся, чтобы поменяться. По чесноку же все должно быть, ну! Вторые сутки на дежурстве! Не, ну деньги нужны, конечно, Варька третьего ждет… Да блин, уйду в супермаркет!
— Дальше, — перебил его Ветров.
— Звоню, не открывают. А должны открыть! Объект же в квартире, ну. Потом девушка закричала, ну я за ключ. А она уже и без меня разрулила, ну. Коленом по колокольчикам. Больно, между прочим. На царапину пластырь налепил, все.
— Люся?
— Он сказал, что я русалка. Говорит, умерла вчера ночью, — тут Люся неожиданно для себя разревелась. — Махал своей деревяшкой… Но нормально махал, — добавила она честно. — Мол, если человек, то от осины ничего не будет.
— Нормально махал, а пластырь налепили?
— Это почти случайно вышло. Роковое стечение обстоятельств.
— Слушаю вас, Николай, — официальным и в то же время угрожающим голосом обратился Ветров к ягу. Люся невольно поежилась и обхватила себя руками.
— Фото в моем телефоне, — угрюмо пробормотал Коля, — в правом кармане.
Кимор достал у него из кармана телефон, приложил Колин палец для разблокировки, полистал папки.
— Херасе, — выдал глубокомысленное.
Люся нетерпеливо вытянулась, и кимор показал ей экран, прежде чем отдать телефон Ветрову.
Ничего такого.
Просто мертвая Люся — лежит на полу, глаза стеклянные, шея вывернута под неественным углом, губы синие.
«Только без обморока», — взмолилась она неизвестно кому, так резко ей поплохело. Кимор Стас вдруг достал из рюкзака бутылку воды, открутил крышку и протянул Люсе. Она жадно сделала несколько глотков.
