Среди присутствующих выделялась нагловатая компания «братков», у которых у каждого за плечами было не одно убийство. Мелькали еще несколько знакомых лиц. В основном мужских. Но были среди собравшихся и женщины, в том числе владелица одного из подпольных публичных домов. Все что-то оживленно обсуждали.

Глеб взглянул на висящие на стене часы. До времени «Ч», то есть до семи ноль-ноль, оставалось всего пять минут.

Появление грибника Глеба прошло, считай, незамеченным. Только стоявший неподалеку пожилой страж закона, тоже в милицейской форме, восхищенно хмыкнул, глядя на ведро, и заявил:

— Все. В эти выходные, ну его на фиг дежурство, еду в грибы!

— Чего ты стал?! — грубо дернул Глеба за плечо лысый, с чуть выпученными глазами верзила в полосатом домашнем халате.

Как понял Глеб, это и был Шрэк.

— Иди звони! — подтолкнул верзила его к тумбочке с телефоном. — Или тебе, может, еще и тапочки дать?!

— У вас здесь ковры… — промямлил Глеб, поглядывая по сторонам.

— Иди звони скорей! — прикрикнул Шрэк.

— Спасибо! — кивнул Глеб и направился к тумбочке с телефоном.

И только он взял трубку, как из комнаты за стеклянной дверью, где ярко горел свет и, очевидно, и должна была происходить сходка, на которую пригласили губернатора Глухова, вышел… тот самый водитель милицейского «уазика», который подвозил утром генерала Потапчука. Водитель встретился глазами с Глебом, покраснел, но ничего не сказал.

Глеб набрал первый пришедший в голову номер, который, к счастью, отозвался короткими гудками.

— Занято, — пробормотал он, пожимая плечами. — Можно, я перезвоню?

— Да перезванивай! Только под ногами не путайся! — разозлился Шрэк.

— И зачем ты его сюда пустил?! — возмутилась какая-то дама в красивом вечернем платье, которую Глеб не узнал.

— Мяса много не бывает. Сгодится в заложники! — хохотнул Шрэк.

— В какие еще такие заложники?! — возмутилась дама.

— Проходите в зал, — пригласил всех собравшихся в холле знакомый Глебу водитель-милиционер.

Те вошли в зал и сели в кресла.

Из холла был виден довольно большой, празднично сервированный стол. Там стояли фрукты, бутылки с шампанским, водкой, другими напитками, изысканные закуски. Но из зала не доносилось ощущения праздника. Там витало что-то зловещее.

С улицы послышался гудок автомобиля. Шрэк глянул на экран видеонаблюдения и пробасил в микрофон:

— Там темно, я ни фига не вижу. Но если ты кого-то с собой привез, на фиг высаживай! И никаких глупостей! У нас в заложницах твоя Мила.

— Какая Мила? — не сразу понял Глухов.

— Какая-какая! Любовница твоя.

— О боже! — воскликнул Глухов.

— И к тому же беременная. У вас с ней должен будет родиться сын, — продолжал Шрэк. — Если не веришь, она тебе сейчас все сама об этом скажет!

С этими словами Шрэк повесил трубку домофона, набрал номер Глухова на своем мобильнике и распахнул дверь одной из боковых комнат. Глеб увидел привязанную к стулу красивую девушку, чей рот был заклеен скотчем. Шрэк, подойдя к ней, освободил рот и приказал:

— А ну, подай голос!

— Глухов, миленький! Спаси меня! Они меня убьют! Они убьют нашего ребенка!

Повисла мертвая тишина.

Глеб мгновенно оценил ситуацию. Он заранее подумал о дочери и жене Глухова, но не догадался, что Шрэк возьмет в заложники его любовницу.

То есть нужно было спасать несчастную женщину. Однако Шрэк, будто чувствуя что-то неладное, не отходил от Милы ни на шаг.

Но тут из зала выбежал тот самый милиционер-водитель, который возил Потапчука, и выкрикнул:

— Скорее, скорее сюда!

Шрэк, не выпуская из рук трубки телефона, побежал в зал.

Часы пробили половину восьмого, и в тот же миг зал вздыбился взрывом. Глеб упал на пол и увидел, что рядом с ним лежит тот самый милиционер-водитель. Глеб хотел приподняться, но милиционер указал взглядом на входную дверь. Она распахнулась, и в холл вбежали охранники. Слепой сокрушенно качнул головой и снял их несколькими выстрелами. Милиционер, ставя свой пистолет на предохранитель, удовлетворенно кивнул.

— Вот теперь можно встать, — сказал он.

Когда Глухов вбежал в холл, зал полыхал, а Слепой уже выносил на улицу Милу.

— Она жива?! — взвизгнул Глухов.

— Идите в машину, — сухо приказал Слепой.

Глеб устроил Милу на заднем сиденье глуховской машины и, прежде чем сесть в нее, осмотрел двор в надежде заметить водителя-милиционера, который, как он догадался, успел раньше его подложить взрывное устройство. Но парня нигде не было.

— Ну что, поехали? — спросил Глухов, весь дрожа не то от страха, не то от холода.

— Поехали, — кивнул Глеб и набрал номер МЧС. Хотя и прошли дожди, оставалась опасность, что огонь может перекинуться на лес.

О погибших людях Глеб старался не думать. Хотя, прочитав компромат, который собрал журналист Котов на каждого из тех, кто сотрудничал со Шрэком, он понимал, что все эти люди заслуживают самого жестокого наказания. Чем измерить горе матерей, детей которых посадили на иглу с подачи владельца ночного клуба «Аватар»? А кто утрет слезы девочек, которые, как мотыльки на огонь, летели в фиктивные модельные агентства, которыми заправляли «мамки»? Многие из товарищей Шрэка отсидели по сроку, а то и по два и все равно продолжали заниматься преступным бизнесом. В общем, правильно говорит народная мудрость: горбатого лишь могила исправит.

В Москве все было… как в Москве. И хотя стояла середина зимы, по-осеннему шел дождь, было сыро и слякотно.

Потапчук уговорил-таки Слепого отметить успешное окончание осенней операции в одном из тихих местечек. В кафе действительно, считай, никого не было. Можно было без оглядки на соседей выпить коньяку и поговорить.

— Ты до сих пор на меня обижаешься? — спросил Потапчук, кривя в улыбке губы.

— А ты как думаешь?! — пожал плечами Глеб, делая вид, что он действительно сердится. — Яс таким трудом несу эту самую чудо-бомбу в дом, а тут оказывается, что бомба уже подложена и даже запланировано, когда она должна сработать.

— Я подстраховал тебя, мне не хотелось, чтобы ты рисковал собственной жизнью. Ты же сам знаешь, подобные операции проводятся не только для того, чтобы очистить город от нежелательных элементов, но и для устрашения всех остальных.

— И вы уверены, что при новых губернаторе и мэре не появится другой Шрэк?

— Разумеется, не уверен.

— Но в чем же тогда смысл подобных чисток?

— Думаю, в том, чтобы перетряхнуть власть на местах.