Александр погладил Миган по голове, наслаждаясь мягкостью волос. Он не мог говорить, просто наклонился и поцеловал ее мокрое от слез лицо.

А потом они оказались на полу, Миган сверху, вода пролилась на них широкой дугой. Александр целовал ее волосы, на которых блестели бриллиантовые капли. Она зажмурилась, слезы все еще текли по лицу, омывая прелестные веснушки.

Она вдавила пальцы в его плечи, оставив отметины. Легкая боль только усилила желание.

Слишком много одежды их разделяло. Александр нащупал пуговицы на спинке платья, стал проталкивать их в петли – нет, слишком медленно. Он рванул ткань, пуговки разлетелись, и принялся нетерпеливо расшнуровывать корсет. В первую ночь он делал это медленно и со вкусом, но сейчас неуклюжие пальцы путались и затягивали узлы.

– Давай я. – Она быстро поцеловала его в губы и встала на колени, ловко справилась со шнуровкой, края корсета разошлись, и она прогнулась и сняла его. За корсетом последовала тончайшая нижняя рубашка, и показались полные груди, прекрасно умещавшиеся в его руках.

У него из головы вылетели все уроки, полученные в клубе Эроса.

– Сними платье, – приказал он.

Миган встала, все еще с мокрым от слез лицом, и платье и рубашка упали на пол. Она выступила из кучи одежды и оттолкнула ее ногой. На Миган оставались только чулки и туфли – точно такой она была в его видении на балу у леди Федерстон, когда любовный приворот заставил великого герцога овладеть ею. Сейчас она была еще красивее – с розовым лицом и сияющими глазами, знающая, что сейчас будет, ждущая этого.

«Не навреди ей», – предупредил разум, но тут же утонул в море диких, почти первобытных ощущений. Все, что он чувствовал, – это точку их соединения, ее руки, ее мягкие формы. Александр хотел бы навечно остаться в женщине, которую любил, чтобы его окутывал запах желанного тела, перемешанный с легкими пикантными духами.

– Люблю. Я люблю тебя, – прохрипел он, открыв глаза.

Миган не ответила, она сжала руки, чтобы было не так больно от его железных объятий.

Все-таки он навредил ей. Он замедлил движения. Она мгновенно распахнула глаза.

– Нет. Не останавливайся. Пожалуйста.

Александр отпустил ее руки, сдавил бедра, вонзился глубже. Он опустил палец к той точке, где они соединялись, потрогал завитки волос, потер пальцем твердую шишечку.

Миган пронзительно закричала. Она билась под ним, ее крики сводили его с ума. Он почувствовал, что начинает меняться.

– Александр, – прошептала Миган, широко раскрыв глаза.

Он вздрогнул, услышав свое имя, переплел пальцы их рук и прижал ее к себе так, что оцарапал.

– Не дай мне уйти. Удержи меня здесь.

Она кивнула, махнув по его груди длинными волосами, и крепко взяла за руку, не думая о том, что он почти ломает ей пальцы.

– Я люблю тебя, Александр. Останься со мной.

Он кивнул. Логош безумствовал, вырываясь наружу, но ради Миган, ради их любви он должен был побороть его.

Как Александр ни старался, тело начало меняться, мышцы задрожали. Миган вздрогнула, и в следующее мгновение он опять был Александром.

– Черт возьми.

– Останься со мной, – выдохнула она. – Будь моим мужем. Я люблю тебя.

– Повтори.

– Останься со мной.

– Нет, другое. – Он едва мог подбирать слова.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, Александр.

– Помоги мне Бог. – Он кончил, тело задрожало от облегчения, поднялась температура. Он готов был поклясться, что кожа горит, и с отчаянием наблюдал, как против его воли пальцы превращаются в когти и впиваются в плоть Миган.

– Александр! – во весь голос закричала Миган. – Я люблю тебя!

Александр напряг все свои силы, когти опять стали пальцами, обычными смуглыми пальцами, оцарапанными о кусты ежевики.

Его семя наполнило Миган. Они лежали, крепко прижавшись друг к другу, тяжело дыша, стараясь восстановиться. У Александра болел каждый дюйм тела, и все же он был удовлетворен.

Он убрал ей волосы со лба.

– Ты самое ценное, что есть у меня в жизни. Моя Миган. Я люблю тебя.

Она вздохнула и засмеялась:

– Это хорошо. Потому что я тоже люблю тебя.

Миган была слишком измучена, чтобы подниматься на второй этаж в спальню. Она радостно позволила Александру отнести себя на руках.

Половицы скрипели, как им и положено во всех старых домах, перила потемнели от времени. Она мгновенно влюбилась в спальню, как только Александр принес ее туда. Комната была маленькая, располагалась в передней части дома прямо над теплой гостиной; на кровати с резной спинкой в изголовье лежал высокий матрас с подушками и толстыми одеялами.

– Если бы ты сразу привел меня в этот дом, я бы не раздумывая вышла за тебя замуж, – засмеялась она, сев на кровать.

Александр поднял брови – привидение холодного великого герцога возвращалось.

– Я думал, гораздо комфортней мой дом на Беркли-сквер.

Она сонно улыбнулась; он забрался на кровать и разложил подушки и стеганые одеяла.

– Я девушка деревенская, люблю простые удовольствия.

– Постараюсь запомнить. – Александр положил голову на ее подушку, обнял Миган за талию; его тело согревало кровать лучше, чем разогретый кирпич.

– Признаюсь, мне было очень любопытно посмотреть, что внутри этого дома. – Она улыбнулась. – И внутри тебя.

– Кажется, за эту ночь ты достаточно насмотрелась.

– Я хотела это видеть. Я хочу тебя всего – и логоша, и великого герцога, и Александра, и пантеру с теплым мехом.

Он нахмурился.

– Тебе нравится, что твой муж – дикое животное?

Говоря это, Александр осторожно повернул Миган и, горестно вздохнув, указал ей на царапины, которые оставил на ее бедрах получеловек-полупантера. Царапины были слабые, слегка кровоточили. Все-таки он не сумел до конца удержать в себе свою невероятную силу.

Она провела пальцем по его губам.

– Я уверена, нвенгарийские женщины любят, чтобы их муж в постели был зверем, хотя и не так буквально. Во всяком случае, так говорится в «Книге соблазнений» Адольфо.

Он сдвинул темные брови.

– Давно хотел спросить, кто дал тебе эту книгу? Насколько я понимаю, переводов на английский язык никто не делал.

– Мне прислала Пенелопа. Она хорошо знает нвенгарийский язык, так что переводит и присылает мне в письмах.

– Пенелопа? Господи Боже мой.

– А в чем дело?