— Луиш-Бернарду Валенса, — произнес он вслух, — назначенный королем губернатор колонии Сан-Томе и Принсипи, проснись и ступай исполнять свои обязанности. История так не заканчивается!

Следующие два дня он безвылазно провел в секретариате правительства, решая все вопросы подряд, отвечая на всю пришедшую к тому времени почту, принимая всех, кто просил об аудиенции, доделывая то, что не успел сделать вовремя. Вдруг, ни с того, ни с сего пожелав просмотреть все правительственные счета, он просидел за этим всю ночь до утра, понимая, что год подходит к концу и счета нужно закрыть и отправить в министерство в Лиссабон. Год оказался удачным для урожая какао, и Сан-Томе выдал на 4200 тонн больше, чем в прошлом году, Принсипи превысил прошлогодние сборы на тонну. Таможенные тарифы, правительственные и муниципальные налоги — все было в плюсе, на этот счет он мог быть спокоен. Ремонтные и строительные работы также велись в соответствии с выделенным на них бюджетом, текущие расходы по сравнению с прошлым годом не увеличились и, в целом, колония существовала на полном самообеспечении. То есть, закупка товаров по импорту тут же оплачивалась, а оставшиеся средства шли в доход и накапливались. Это касалось и отдельных хозяйств, торговых предприятий, и казны в целом, соотношения между ее доходной и расходной частью. Просто история успеха. С другой стороны, если бы было иначе, тогда зачем было бы вообще содержать колонии?

Одним прекрасным утром он заметил, что кипа бумаг исчезла с его стола, пыль была протерта, прием посетителей проводился по расписанию, а за дверью больше никто не толпился. Луиш-Бернарду поднялся к себе наверх, выпил стакан фруктового сока, потом отправился переодеваться, распорядившись прежде, чтобы ему снарядили его гнедую лошадь, на которой он обычно совершал прогулки верхом. Выехав за ворота, он свернул направо, в сторону, противоположную от города, и неспешным аллюром продолжил свой путь по дороге, ведущей вдоль побережья, время от времени несколько рассеянно приветствуя встречавшихся ему на пути редких прохожих. Не очень представляя себе, куда он направляется, Луиш-Бернарду оставался погруженным в собственные мысли, которые возвращали его в Лиссабон, к дружеским вечеринкам, застольным спорам, забавным историям и рассказам, приобретшим со временем широкую известность. Он подумал о Матилде и о том, что Жуан сказал ему о ее новой беременности и о, вроде как, царившей в ее семье супружеской гармонии. Он вспомнил ее во время их двух тайных встреч в отеле «Браганса», вспомнил, как она стонала в его объятиях, как он внимательно прислушивался к каждому звуку с улицы, слыша их настолько отчетливо, что ему казалось, что, он вовсе не здесь, в комнате, а там, снаружи. Воспоминания и глубокие раздумья настолько захватили его, что, вернувшись к действительности, он понял, что уже давно миновал последние дома на окраине города. Теперь он следовал по песчаной дорожке, ведущей прямиком к пляжу Микондо. Луиш-Бернарду слегка пришпорил лошадь, которая перешла на легкий, чуть неровный галоп, отчего казалось, будто она вдруг почему-то испугалась этого пустынного участка дороги. Собираясь дать круг по идущей над городом дороге, чтобы вернуться домой к обеду, он взобрался на пригорок, возвышавшийся над пляжем, и не смог не остановиться, любуясь ослепительным видом, который оттуда открывался. Белый песок, кое-где усеянный упавшими кокосами, кусками от их волокнистой оболочки и длинными пальмовыми листьями, лежавшими по периметру похожего на большую раковину пляжа, простирался вперед и вниз, в тихую пену умиравших в нем волн. Они с шумом бились о берег, но оставались такими же прозрачными, как и впереди, на глубине. С пригорка, на полсотни метров вперед, были прекрасно видны дно, тени подтопленных скал, скользящие под водой неподалеку от берега черепахи, можно было различать цвета рыб, актиний и водорослей. Луиш-Бернарду резко потянул левый повод, перешел на шаг и стал спускаться в сторону пляжа. Спешившись у кокосовой пальмы, он привязал лошадь к дереву и побрел по пустынному пляжу, слыша, как в кокосовой роще щебечут птицы, чье пение перекликалось с шумом волн, бьющихся о мягкий песок.

Он сел в десяти метрах от воды, снял сапоги и, достав из кармана рубашки спички, закурил сигариллу. Потом, соорудив из песка нечто вроде подушки под голову, он продолжил курить лежа, глядя в небо, которое было необычайно чистым для этого времени года, лишь небольшие облачка нарушали его идеальную голубизну. Казалось, что вся вселенная остановилась в этот момент, что его, спасшегося после кораблекрушения или же упавшего во сне с какого-нибудь облака, забросило на этот берег, куда никогда не ступала нога человека. Солнце начало слепить глаза и припекать, слегка прихватив лучами кожу на его лице. Луиш-Бернарду докурил сигариллу и встал. Потом, зачем-то осмотревшись вокруг и убедившись, что никого нет, он разделся догола и зашел в воду. Погрузившись по пояс, он на некоторое время остановился, разглядывая плававших прямо перед ним мелких рыб, потом окунулся с головой в теплую прозрачную воду и, не закрывая глаз, сделал несколько неспешных гребков вперед. Вынырнув, через несколько секунд он снова набрал в легкие воздух и погрузился под воду, снова проплыв какое-то расстояние под водой, но уже в сторону берега, заметив стайку рыб и черепаху, которые тут же поспешили отдалиться от него. Чуть поодаль от них он увидел большое стройное тело барракуды с острыми, как пила, зубами. Рыба недоверчиво осматривала его со всех сторон, заставив с удвоенной силой плыть к берегу. И когда уже прибрежная волна припечатала его голову к песку, заставив распластаться на нем, подобно крокодилу, — только тогда он смог поднять голову, чтобы вдохнуть глоток воздуха. Пролежав так какое-то время, зарывшись в песок, с полузатопленной головой и торчащим из-под воды носом, он, наконец, встал, услышав совсем рядом с собой ее голос. Тихий и спокойный, заставивший его остолбенеть от ужаса.

— Какая прекрасная картина! Губернатор Сан-Томе и Принсипи, вместо того, чтобы находиться в своем кабинете, купается голышом на собственном пляже! Кто же после этого будет вас воспринимать всерьез, мой дорогой губернатор?

Энн сидела в десяти шагах от него, как раз там, где он оставил свою одежду.

Луиш-Бернарду заметил, что наверху, в кокосовой роще, рядом с его была привязана к дереву другая лошадь. Понятно, что она сделала это намеренно, чтобы ее не было видно, пока он тут нырял. Инстинктивно он отступил на несколько метров назад в воду, стоя там молча и по-прежнему не зная, как ему реагировать.

— Ну что, Луиш, испугались, потеряли дар речи?

— Нет, я просто думаю, как мне отсюда выйти…

— Как? Так же, как и вошли, ногами. Или вы хотите, чтобы я вам помогла?

— Да нет, выйти-то я выйду. Только проблема в том, что, как вы, должно быть заметили, я совершенно голый.

— Ну, так ведь это же просто замечательное зрелище! И какое фантастическое совпадение — встретить вас одного, на пустынном пляже, в воде и сразу голым! Вы не находите?

— Да, как будто специально…

— Нет, как будто это судьба. Клянусь вам, я не преследовала вас и абсолютно случайно прогуливалась здесь, когда вдруг увидела стоящую в роще лошадь. Тогда-то я и решила подсмотреть, кто же этот одинокий обитатель пляжа. Должна признаться, что распознала вас по вашей лошади, а не по вашей пятой точке, глядя, как вы тут увлеченно ныряете.