Да, он был не похож на харизматического героя в нашем представлении. Однако его любезность в приватных ситуациях, о которой сообщает нам Олимпиодор, была в высшей степени ценным качеством. Кроме того, не приходится сомневаться, что к восстановлению Западной империи он приступил весьма энергично.

Флавий Констанций получил пост верховного командующего войсками Запада (magister militum), который прежде занимал Стилихон, в 410–411 гг. На его близость к последнему указывает тот факт, что он сыграл главную роль в воздаянии главному виновнику заговора против Стилихона. Олимпий встретил свой ужасный конец — его забили до смерти — почти в это самое время. Когда дела при дворе были улажены так, как хотелось Флавию Констанцию, он быстро обратился к более важным проблемам. Он мобилизовал италийскую армию, дабы повести ее в битву, и первой его мишенью стал Константин III.

К этому моменту дела в Галлии приняли интересный оборот, что помогло нашему герою в его начинаниях. Константин рассорился с одним из своих военачальников, Геронтием, который зашел так далеко, что провозгласил императором своего собственного ставленника, Максима, и двинулся на главную квартиру Константина в Арле. Поэтому когда италийская армия Константина достигла города, ей пришлось вначале нанести поражение силам Геронтия. Это удалось осуществить должным порядком: достаточно было обратить оставшиеся войска Геронтия против него, и он покончил с собой. Еще одна проблема оказалась связана с дополнительными силами под предводительством другого крупного военачальника, Эдобиха, набравшего ауксилиариев из числа франков и алеманнов, чтобы те сражались вместе с отрядами римской армии в Галлии, оставшимися под его командованием. Констанций вновь одержал победу. Чтобы противники сдались, Константину III обещали сохранить жизнь, но обещание оказалось нарушено. По пути к Гонорию он был убит, и 18 сентября 411 г. в Равенну доставили лишь его голову на острие кола. Достаточно было провести кампанию в течение одного сезона, чтобы покончить с узурпатором, который всего два года назад заставлял Гонория бояться за свою жизнь.

Однако с проблемой узурпации еще не было покончено. В римской политике одна узурпация обычно порождала другую, особенно когда положение первого узурпатора становилось шатким. Смесь честолюбия и страха воздаяния заставляла участников первого восстания попытаться попробовать свои силы во втором. В 411 г. Геронтий не был единственным, кто чуял, что прольется кровь Константина: то же касалось галльского аристократа по имени Иовин. Он действовал на территориях, расположенных значительно дальше к северу. По-видимому, его провозгласили императором в Майнце в провинции Верхняя Германия; основу его военной мощи, по-видимому, составляли до сих пор не покорившиеся солдаты из римской Галлии вкупе с бургундами и аланами. Кроме того, он получил значительную поддержку со стороны готов Алариха, которые теперь находились в Галлии и которыми предводительствовал шурин Атаульф. Это была мощная группировка сил, однако их союз был искусственного характера, и Констанций не стал спешить и трезво оценил ситуацию. Вместо того чтобы броситься в бой, он использовал свое дипломатическое искусство, дабы усилить разлад между элементами предполагавшегося объединения Иовина, и в 413 г. получил заслуженную награду. Готы перешли на сторону римлян, и узурпатору оставалось лишь сдаться — яркая демонстрация мощи группировки, собранной Аларихом. Казненный по пути к Гонорию, он повторил судьбу Константина. Как полагалось, его голову надели на кол 30 августа того же года.

Попытка сосредоточиться на уничтожении узурпаторов до вступления в борьбу с варварами может показаться ошибкой с точки зрения приоритетов, и историки часто критиковали ее. Но для того, чтобы противостоять смертельным угрозам, нависшим над империей, любому лидеру потребовалось бы задействовать все ресурсы империи; в особенности они были бы нужны на фронте. Летом 413 г. Констанций наконец завершил борьбу с узурпаторами, в результате чего впервые с 406 г. главные армии Западной Римской империи, британские, галльские и испанские части которых ранее перешли на сторону Константина III, Геронтия и Иовина, наконец объединились. Наведя, так сказать, порядок в доме и объединив некогда разрозненные части армии под своим началом, Констанций оказался готов разобраться с прочими проблемами. Он поступил весьма разумно, пообещав увеличить жалованье войскам, которые лишь вчера сражались на стороне врага, прежде чем направить их против различных варварских племенных группировок на территории Западной Римской империи. В различных отрядах армии Констанция было немало варваров, завербованных поодиночке, которые были счастливы служить под римскими знаменами. Но такие варвары, каждый из которых был, что называется, сам по себе, и массы независимых готов, вандалов, аланов и свевов представляли собой далеко не одно и то же. Первой задачей этой вновь объединенной армии стало подчинение готов.

Разграбив Рим, готы двинулись на юг. Попытка Алариха стабилизировать положение своего племени в империи провалилась, ион задумал полностью изменить свою стратегию: теперь он стремился полностью переместиться в Северную Африку. Но тут как нельзя более вовремя разыгрался шторм, разбивший собранный им флот. Вскоре после этого Аларих скончался. В 411 г. Атаульф повел готов в Галлию, где, как мы уже видели, вначале поддержал узурпатора Иовина, а затем перешел на сторону римлян.

Взаимоприемлемые отношения между готами и римлянами еще предстояло установить. Мы знаем о нескольких стычках между готами и силами Констанция близ Марселя в конце 413 г.; также известно, что готы в конце концов осели в Нарбонне. То, что текст «Истории» Олимпиодора утрачен, создает нам немалые трудности (как и во многих других случаях), все свидетельствует о том, что Атаульф продолжал требовать куда более высокую цену за соглашение, нежели Констанций был готов за него заплатить. Историк Орозий (VII. 43. 2–3) сообщает, пересказывая чью-то беседу со св. Иеронимом, что «в Нарбонне он был весьма дружен с Атаульфом и часто… слышал, как последний, будучи в хорошем настроении и добром здравии [т. е. пропустив несколько чарок], имел обыкновение отвечать на вопросы. Представляется, что поначалу он страстно желал изгладить самое имя Рима и превратить римскую землю в готскую и по имени, и по сути, так что, попросту говоря, готская держава должна занять место римской, а он, Атаульф, станет тем, чем некогда был Цезарь Август. Уяснив из должного опыта, что готы, будучи необузданными варварами, совершенно неспособны повиноваться законам, и в то же время полагая, что государство не следует лишать законов, ибо без законов государство — не государство, он [Атаульф] решил искать для себя хотя бы славы в том, что возродит и укрепит славу римлян силами готов, желая восстановить Римскую империю и тем прославиться в потомках».

Что конкретно понимал под этим Атаульф, явствует из его действий. В обозе с награбленным добром, вывезенном готами из Рима, в качестве военной добычи находились два человека: Приск Аттал (Аларих убедил сенат провозгласить его императором, а в 409–410 гг. тот был низложен) и сестра императора Гонория, Галла Плацидия. В 414 г., после гибели Иовина, Атаульф извлек стратегическую выгоду из обоих своих заложников. Аттал, которого Аларих бесцеремонно лишил пурпура, чтобы заключить соглашение с Гонорием, был восстановлен в императорском сане. Настала очередь использовать Плацидию с целью шантажа. В январе 414 г., как сообщает Олимпиодор (fr. 24), Атаульф женился на ней «по совету и с благословения Кандидиана… в доме некоего Ингения, первого человека в городе [Нарбонне]. Плацидия сидела в украшенном по-римски брачном чертоге, в царском уборе; рядом с ней сидел Атаульф, облаченный в хламиду и другие римские одеяния. Среди прочих свадебных даров Атаульф подарил пятьдесят красивых юношей, одетых в шелковые одежды; каждый из них держал на руках по два больших блюда, полных одно золотом, а другое — ценными, вернее бесценными камнями, которые были похищены в Риме после взятия города готами. Затем сказаны были эпиталамии сначала Атталом, а затем Рустикием и Фивадием».