Но я загородил Томасу дорогу и скептически покачал головой.

– Не стану спрашивать – как, но хорошо – мы выследим эту тварь. А дальше? Нам понадобится что-то серьезней метателей Гаусса. И даже мощнее портативного «Гочкинса», если ты все еще возишь пулемет с собой.

– Вожу, – подтвердил сыщик. – А что ты подразумеваешь под словом «мощнее»? Гранаты?

– Вроде того, – кивнул я. – Мне надо позвонить. Где это проще всего сделать?

– В аптеке за углом. Но тебе на улице лучше не появляться.

– Брось! – рассмеялся я. – Сегодня никому не будет до меня никакого дела. Налет на Риверфорт – вот что будет занимать людей.

– Будем надеяться, – вздохнул Томас Смит и нацепил на меня свою кепку. – Да, вот так гораздо лучше…

6

Волновался сыщик совершенно напрасно: горожане только и обсуждали, что нападение на монетный двор, да и большую часть постовых полицейских перебросили в оцепление Риверфорта.

Томас заказал в кафе на углу кружку пива и остался на улице, а я купил в аптеке два пакетика аспирина и воспользовался телефонным аппаратом, но первый разговор, к величайшему моему сожалению, закончился безрезультатно. Александр Дьяк не брался изготовить портативный передатчик электромагнитных излучений ни за день, ни даже за неделю, а его нынешняя аппаратура, как он сказал, была совершенно неподъемна.

Пришлось звонить в контору Рамона Миро. Нет, я не собирался арендовать его броневик для перевозки нового агрегата Дьяка – идея была неплохая, но передвигаться по столичным катакомбам самоходная коляска точно не могла. Интересовали меня те самые зажигательные гранаты, что он предлагал взять утром. Заряды с белым фосфором в столкновениях со сверхъестественными созданиями зарекомендовали себя самым лучшим образом; пригодился бы и огнемет, но огнемета в наличии у Рамона не оказалось.

Условившись встретиться с бывшим напарником у моста Эйлера через два часа, я покинул аптеку и бросил пакетики аспирина на столик, за которым сидел Томас Смит. Лихорадочный румянец его осунувшегося лица не нравился мне категорически.

– Выпей! – потребовал я.

Сыщик задумчиво расправил щеточки черных усов, но спорить не стал, надорвал один из бумажных пакетов и высыпал его содержимое себе в рот. Потом допил пиво и улыбнулся.

– Доволен?

– Вполне, – кивнул я, хоть улыбка Смита и показалась больше похожей на оскал. – Через два часа мы должны быть у моста Эйлера. Знаешь, где это?

– Примерно, – не слишком уверенно ответил Томас и посмотрел в небо, по которому быстро плыли обрывки серых облаков. – Как раз стемнеет, это хорошо…

Я не стал спрашивать, чем именно это хорошо, и вслед за сыщиком отправился к каретному сараю, где нас дожидался «Форд-Т». К моему величайшему облегчению, Томас подвыпившим нисколько не казался, шагал прямо и не шатался.

Излишней словоохотливостью он также не отличался и раскочегаривал паровой двигатель молча, напряженно размышляя о чем-то своем. Я его раздумьям решил не мешать. В итоге за всю дорогу мы не перебросились и парой слов; все больше смотрели по сторонам. К вечеру полицейских на улицах заметно прибавилось, но движение транспорта они не ограничивали, и нам без особого труда удалось прикатить на место встречи за час до назначенного времени.

В сквере у набережной Ярдена оказалось непривычно многолюдно: собиравшаяся в компании по пять – десять человек почтенная публика живо обсуждала последние известия; за порядком присматривали два конных констебля.

Загнав «Форд-Т» в переулок, из которого просматривался выезд на мост, Томас поднял убранный в ноги карабин и подсоединил к нему новый магазин.

– Твой контакт – человек надежный? – спросил он, проверяя заряд электрической банки.

– Более чем, – ответил я и приготовил к бою второй метатель Гаусса.

Сыщик кивнул, с болезненной гримасой прикоснулся к повязке на шее и ничего не сказал.

В тишину вечернего города вплетались привычные звуки: хлопки пороховых двигателей, стук подков по мостовой, протяжные гудки паровых катеров да крики уличных продавцов, но очень скоро молчание стало тяготить меня, и я спросил:

– Как ты догадался, что жертвы – сиятельные? Выколотые глаза – это вовсе не очевидно.

Томас достал карманные часы, взглянул на циферблат и убрал их обратно.

– Шесть пальцев, – произнес он наконец. – У одной из жертв на руке было шесть пальцев.

– И что с того? – ничего не понял я из этого объяснения.

– Сила падших изменяет тела. У сиятельных дети с физическими отклонениями рождаются куда чаще, нежели у простых людей.

– Первый раз слышу.

– Просто здесь, в Новом Вавилоне, кровь сиятельных сильна. Она калечит лишь сознание, но не тело, – невесело усмехнулся сыщик. – В Новом Свете сиятельных было много меньше изначально, кровь давно ослабла, начали рождаться уроды.

– Я не знал.

– В любом случае насчет первых двух жертв у меня уверенности не было. Но когда выяснилось, что третья убитая работала в цирке шапито…

– В газетах писали – все жертвы были проститутками.

– Циркачка или шлюха – так ли велика разница для почтенной публики? – скривился сыщик. – Третья жертва работала в шапито. У нее даже был собственный номер, она умела дышать под водой.

– Полезный талант.

– Полезный, – отстраненно кивнул Смит. – Ее запирали в стеклянном кубе и заливали воду. Она захлебывалась. Потом воду сливали, ее откачивали и возвращали к жизни. И так – выступление за выступлением. Дрянь, а не жизнь.

– Но лучше так, чем лишиться сердца, – решил я, машинально потирая грудь с левой стороны. – Намного лучше.

– Никто и не спорит, – поморщился Томас, которого этот разговор привел в откровенно дурное расположение духа.

К счастью, в этот момент к мосту подъехал знакомый броневик. Я выбрался из самоходной коляски и, на ходу отсчитывая деньги, перебежал через дорогу. Рамон Миро принял у меня четыреста франков, распахнул боковую дверцу и вытащил из кузова неокрашенный деревянный ящик.

– Как договаривались, дюжина зажигательных зарядов и столько же осколочных гранат, – сообщил он.

– Профессор Берлигер не объявлялся? – спросил я, принимая короб.

– Как в воду канул.

– Найди его, – попросил я и вернулся к «Форду-Т».

Заинтересованный непонятной суетой постовой направился в нашу сторону, но, прежде чем он успел приблизиться, броневик уехал в одну сторону, а мы укатили в другую. Свистеть вдогонку констебль не стал.

По дороге к Риверфорту Томас Смит завернул на телеграф.

– Лев, я не герой-одиночка, – пояснил он, перехватив мой озадаченный взгляд. – Я работаю на Пинкертона. Агентство должно знать, что происходит.