– Помолчи! – потребовал я. – Не мешай!

Альбинос выбрался из шкафа, который был ему откровенно мал, взял с тумбочки полупустую бутылку бурбона, будто в отместку кинул окурок сигары в стакан и вернулся обратно.

– Я-то помолчу, – буркнул он после этого, – а что будешь делать ты, малыш, когда сюда нагрянет полицейский наряд?

Оставив когтями глубокие царапины, Зверь изнутри захлопнул дверцу и затих. Я подошел к шкафу, открыл его и без особого удивления обнаружил, что внутри никого нет.

– Фокусник, драть! – невольно вырвалось у меня.

Я похлопал себя по губам, взял стакан с окурком и подошел к окну, но открыть рассохшуюся раму не сумел и отправился на кухню. Выплеснув сигару с остатками бренди на улицу, внимательно осмотрел пустой двор, потом встал у входной двери и прислушался. Тишина.

Вновь накатила сонливость, и я принялся обшаривать полки в поисках чего-нибудь бодрящего, но не нашел ни кофе, ни чая, ни чего-либо съедобного вовсе. Томас явно не предполагал, что ему понадобится конспиративная квартира, и после покушения у него просто не было времени подыскать что-то более приличное.

Ну да – какие могут быть неожиданности, когда работаешь в одной упряжке с полицией метрополии!

Я негромко рассмеялся, и тут постучали в дверь.

Выглядывать в глазок я не стал, встал сбоку и взвел курок пистолета.

– Лев, это я! – послышалось из коридора.

Предупреждение вымышленного друга царапнуло натянутые нервы, но я решил довериться сыщику и сдвинул засов. Томас переступил через порог, быстро запер дверь и протянул мне газету.

– У тебя большие проблемы, дружище, – сообщил он, протягивая свежий номер «Столичных известий» с моей зернистой фотографией.

Впрочем, все оказалось не так уж и плохо – о причастности к нападению на Риверфорт в заметке не говорилось ни слова, разыскивали меня по весьма невнятному обвинению в угрозе государственной безопасности. К тому же был использован снимок, сделанный в последнее посещение Ньютон-Маркта, а незнакомому человеку узнать меня по нему сейчас было чрезвычайно затруднительно.

– Третий департамент! – брезгливо поморщился я.

– Ты как будто не удивлен? – прищурился Томас.

– Ожидал чего-то подобного, – признал я, раздраженно смял газету и выкинул ее в мусорное ведро. – Думаешь, от хорошей жизни с лейб-гвардией связался?

– Так тебя привлекли со стороны?

– Ну да.

– Очень интересно! – покачал головой сыщик, прошел в комнату и огляделся в поисках бутылки. – Лев, где бурбон?

– Хватит пить! – одернул я сыщика. – Что слышно о Риверфорте?

– Все говорят о газовой атаке, только еще не решили, напали это анархисты или агенты египтян, – ответил Томас. – Район оцеплен, никого не впускают и не выпускают.

– Газовая атака? – задумался я. – Неплохое объяснение.

Смит повалился на диван и поморщился, баюкая раненую кисть.

– Чушь собачья! – зло выдал он. – Никого этим не обмануть! Там просто-таки разит потусторонним! Ацтеки шли по нарастающей, они вбирали силу постепенно. Сначала – место гибели одного падшего, затем двух, трех и так далее. Долго удерживать под контролем такую мощь невозможно, потому им и приходилось наращивать темп. Но своего они добились – взяли Риверфорт, самую неприступную крепость империи.

– Не думаю, что дело в монетном дворе, – покачал я головой. – Золото осталось в хранилище.

– Золота у ацтеков предостаточно, – хмыкнул Томас. – Важен сам факт успешной атаки! Это плевок в лицо империи, публичное унижение!

Я покачал головой.

– Вспомни, что ты говорил о расположении точек на круге. Пять точек через равные промежутки. Тебе это ничего не напоминает?

– Ацтеки строили пентакль? И что с того?

– Пентаграмма, – произнес я. – Пифагор, Лука Пачоли и Леонардо да Винчи. Золотое сечение. Гармония.

– О черт! – охнул Томас Смит, вскочил на ноги и заходил от окна к двери и обратно. – В каждую пентаграмму вписывается другая пентаграмма. Если ацтеки запустили силу ритуала не по кругу, а в соответствии с золотым сечением…

Он убежал на кухню, вернулся с картой и ткнул пальцем в центр описывающей Старый город окружности.

– Заключительный ритуал должен пройти на Дворцовой площади! – заявил сыщик, взглянул на часы и закусил губу. – И сила его будет воистину колоссальной…

– Нельзя вырезать человеку сердце посреди Дворцовой площади, – засомневался я. – Никакая магия не сможет отвести глаза караульным. Это невозможно!

– Невозможно провезти ацтеков на Императорский монетный двор! – легко парировал Томас.

Но меня уже захватила новая версия, и сбить себя с толку я не позволил.

– Не все так просто. Та тварь, что вырвалась из Риверфорта, не продержится в городе долго, ей одна дорога – в катакомбы.

– Не понял? – встрепенулся Томас Смит. – Какая тварь?

– Ты разве ничего не видел?

– Какая тварь, Лев?!

Я собрался с мыслями и коротко обрисовал вырвавшееся из ворот монетного двора инфернальное создание:

– Человек с содранной кожей и каменным клинком в руке. Кажется, обсидиановым.

– Дьявол! – побледнел сыщик. – Они вызвали Ицтли!

– Кого? – не понял я.

– Ицлаколиуке – божество обсидианового ножа и жертвоприношений, – пояснил Томас Смит. – Если ты прав, это усилит силу следующего ритуала в десятки раз! Мы должны сообщить об этом властям!

– Властям? – хмыкнул я. – Каким именно властям? После разговора с Мораном ты едва не лишился жизни!

– Но есть же кто-то выше него!

– Он исполняет обязанности главы полиции метрополии. Выше – только министр юстиции и регент. Как думаешь, на чьем экипаже провезли ацтеков на монетный двор?

– Министра юстиции?

– Регента!

– О черт… – простонал Смит, уселся на диван и зажал лицо в ладонях. – Но надо же что-то делать! Пусть перекроют Дворцовую площадь!

– Ритуал пройдет в подземелье.

– Почему?

– Новый Вавилон защищен от инфернальных созданий, – уверил я сыщика, не став рассказывать об электромагнитных излучателях. – Но в катакомбах эти твари способны прятаться сколь угодно долго. Этот Ицтли точно будет скрываться именно там.

– Ритуал состоится в ближайшие часы. Мы должны его предотвратить! – объявил Томас Смит и вдруг встрепенулся: – Постой, Лев, ты говорил, с аватара Ицтли сняли кожу?

– Жуткое было зрелище, – поежился я.

– Кровь текла?

– Да, а что?

– Я смогу его выследить! – оживился сыщик и поднялся с дивана. – Идем!