что там она опять натворила?

– Мать моя.

– Дала ваш телефон для связи. Она в отделении полиции, нетрезвая, устроила драку в ресторане.

– А я тут причем? Пусть посидит, протрезвеет.

– Штраф привози, а то ей тут несладко придется. В таком платье, да с бомжами.

Полицейский назвал адрес и повесил трубку. Глеб нервно закурил, придётся ехать, хотя лучше бы ей там остаться, было бы неплохим уроком. И чего она не валит в свою Америку? Устроила тут цирк Шапито.

– Значит мамаша твоя? – спросил дежурный, посмотрев водительские права, других документов у Глеба с собой не было. – Хорошая у тебя мамаша. Была на корпоративе, напилась, и женщину побила, не поделили мужика. Вот заявление от потерпевшей.

– От меня чего надо?

– В отдельную камеру её отселили, а то платье порвано в интересных местах, жалко дамочку стало в общую сажать. Там с ней наш сотрудник сейчас работает.

Полицейский двусмысленно хмыкнул, и Глеб мгновенно всё понял. Надо было не приезжать, ехал бы себе спокойно домой, и пусть она делает чего хочет. Опять стало противно до тошноты. Но надо взять себя в руки и напустить равнодушный вид.

В кабинет вошел еще один полицейский, поправляя брюки.

– А это кто? – спросил он, кивнув на Глеба.

– А это по душу нашей дамочки.

– Любовник что ли?

– Да нет, сыночек.

– Да ладно! Ещё и сыночек взрослый есть? Это ж во сколько она тебя родила?

– Какое отношение это имеет к данному делу? – с вызовом спросил Глеб.

– Ладно, ты поговори с молодым человеком, я тоже к ней схожу, допрошу как следует, – сказал, поднимаясь, первый полицейский.

Только что вошедший плюхнулся на его место и развалившись на стуле, закурил. Глеб тоже, не спрашивая разрешения, прикурил сигарету.

– Ну так чего меня вызывали? Вы и без меня тут прекрасно с ней справлялись.

– А ты не дерзи, а то посажу подумать.

– Основание?

– Был бы человек – статья найдется. Чего у тебя бровь залеплена? Тоже любитель подраться?

– Ты мне, сержант, угрожать то перестань. Мне твои угрозы, что козе баян.

За стеной послышались стоны.

– О, мамашка твоя, отжигает. В порнухе снимается, да? Видели, знаем. А ты чем занимаешься?

– Мы не по моему делу, кажется, тут собрались.

– Чего хамишь?

– Слушай, вы расслабились, развлеклись, сейчас ещё и заработаете, чего ещё нужно? Давай, выпускай дамочку, ей домой пора, супруг заждался.

– Так она ещё и замужем? Папаша твой?

– Считай, что я – сирота.

Глеб взял со стола бумажную папку, вложил туда сумму денег и пододвинул полицейскому.

Полицейский стукнул в стену и крикнул своему напарнику:

– Ты там всё? Пора на выход. Иди, – обратился он к Глебу, – забирай мамашу.

Лена лежала на скамье совсем в непотребном виде. Ноги в кровоподтёках раскинуты в стороны, платье разорвано до пояса и грудь вываливается, на лице подтёки туши и кровавые царапины, волосы выпали из прически и растрепались. Глеб стянул остатки платья на груди, и похлопал её по щекам, чтобы она очнулась, но она только что-то промычала в ответ, и раскинула ноги шире, видимо, думая, что ею снова опять воспользуются.

– Вода есть? – спросил Глеб у полицейских.

Жёстко протерев ей лицо водой, он приподнял её, усадив. Лена открыла глаза, и пьяно посмотрела на него.

– Ой, Глеб, как ты здесь?

– Домой поехали. До машины дойдёшь?

– Эй, парень, ты за рулём? Ты хоть трезвый? – спросил сержант.

– Удивительно, но ещё трезвый. Довезу и напьюсь. Она в одном платье? Пальто где?

– Так привезли. Прямая доставка из ресторана.

Второй туфли тоже нигде не было, а на оставшейся был сломан каблук. Конечно, на улице ноябрь, но в таком состоянии холод она не почувствует. Глеб закинул руку Елены себе на плечо и рывком поднял её. Она, в одной туфле, волоча за собой оторванный подол, поплелась, опираясь на него. Полицейские провожали их смешками и взглядами. Лена споткнулась о порог, запуталась в оторванном подоле и упала. Глеб выругался.

– Что, проблемная мамаша? – рассмеялся сержант.

Глеб сверкнул на них глазами, резким движением оторвал подол и снова поставил Елену на ноги.

На улице Елену начало тошнить, Глеб перегнул её через железную ограду, почти повесив мать на неё, а сам держал её волосы и курил, пока её рвало.

– Ну, всё? – спросил он, приподнимая её за волосы.

– Я писать хочу, – заплакала она.

– Тут я тебе не помощник, справляйся сама, я пока воду из машины принесу. Не уходи только никуда, давай здесь.

По подбородку стекали рвотные массы и затекали в разорванное декольте, надо это смыть, иначе она изгадит всю машину. Глеб сходил за водой, а вернувшись нашёл Лену, валяющуюся в луже. Платье было задрано, обнажив бедра, трусов на ней не было.

– Твою мать, – выругался он и легонько пнул её по ноге. – Вставай, хватит валяться.

Но Лена даже не думала шевелится. Глеб открыл бутылку с водой, и вылил на неё. Лена застонала. Ноябрь, грязный мокрый снег, лужи, и мать валяется у полицейского участка, как последняя бомжиха. Но не оставлять же её здесь, сдохнет ведь под забором. Глеб взял её за подмышки и рывком приподнял.

– Мне холодно, – жалобно сказала она.

Придётся пожертвовать своей курткой. Глеб разделся и надел свою куртку на мать, потом дотащил её до машины и положил на заднее сиденье, мокрую, дрожащую, грязную. Завтра надо будет машину отвезти в химчистку.

Глеб мчал по ночному городу, когда почувствовал движение на заднем сиденье. Он посмотрел в зеркало заднего вида, Елена привстала и легла головой сбоку на его подголовник.

– Глеб, – начала она его гладить по плечу.

Красные воспалённые глаза, лицо всё исцарапано, волосы в грязи и свисают сосульками, жалкое зрелище.

– Лена, запахнись, у тебя грудь видна, – сказал он ей.

– Да ладно, чего ты там не видел. Много небось грудей перевидал? Видела, как недавно лапал рыжую девицу. У неё грудь большая. Нравится побольше?

– Я тебя сейчас высажу, и добирайся, как хочешь.

– Ладно, не нервничай, хочешь таблетками своими поделюсь, успокаивают? – ответила Елена, запахивая на себе его куртку.

Затем она вытащила из его губ сигарету и сделала глубокую затяжку, после этого она вернула ему сигарету, но он с омерзением выкинул её в окно и закурил новую.

– А где моя сумочка? Там мои таблетки.

– Полагаю там же, где и пальто.

– Глеб, давай съездим за ними. Мне плохо, – начала ныть Елена.

– Ещё одно слово, и ты пойдешь пешком, куда хочешь.

Елена, всхлипывая, повалилась на сиденье и сразу заснула. Видимо, её окончательно развезло, так как выйти из машины самостоятельно она