– Я желаю удалиться. – Королева вдруг встала. – Я не могу этого вынести.

– Вы должны это вынести, – сказал граф Морэй. Он велел своим слугам поместить кресло, на котором он должен был восседать, так близко от кресла королевы, что, по крайней мере, его левая рука оказалась под королевским балдахином. – Парламенту предстоит лишить гражданских прав и имущества еще нескольких изменников. Вы должны при этом присутствовать.

– Сделайте перерыв. Я вернусь примерно через час, после того как подкреплюсь и восстановлю силы.

Она торопливо вышла вон из зала, и все дамы в спешке бросились за ней. Я замешкалась, и выход мне перекрыла вмиг собравшаяся у двери толпа. Когда я повернулась в поисках другого выхода, то увидела прямо перед собою невысокого жилистого мужчину с коротко остриженными седыми волосами и очень светлыми, выцветшими почти до белизны глазками.

– Мадам, – сказал он. – Можно вас на минутку?

– Месье Лорентен. – Увидев его здесь, я удивилась – ведь, по его собственному признанию, он не состоял в штате французского посольства. – Я должна догнать королеву, месье. Позвольте мне пройти.

– Вы продолжаете следовать за нею, точно комнатная собачка даже после всего того, что она с вами сделала?

Я должна была бы ощутить зловоние переступня, чертовой репы, но не ощутила ничего. Выйдя замуж за Рэннока Хэмилтона, я утратила связь с цветами и способность читать по ним. Возможно, их засосала в себя зияющая в его душе черная пустота.

– Вы оскорбляете меня, месье, – сказала я.

– Я вовсе не хотел оскорбить вас, мадам. Весь двор толкует, что вы не хотели выходить замуж за незаконнорожденного шурина Роутса. И правильно, что не хотели – ведь вы как-никак внучка герцога де Лонгвиля. К вам гораздо лучше отнеслись бы во Франции, где должным образом оценили бы вашу благородную кровь.

Я почувствовала прилив… Что именно я почувствовала? Мне, разумеется, было приятно слышать, что он считает, что я слишком хороша для Рэннока Хэмилтона. И меня порадовало напоминание о том, что мой дед был французским герцогом, настолько знатным, что его сын женился на самой Марии де Гиз. Но к Блезу Лорентену я испытывала только неприязнь и недоверие и осознавала, что он говорит мне все эти приятные вещи лишь для того, чтобы вызвать во мне как раз те чувства, которые я сейчас испытывала.

– Мою благородную кровь, – сказала я – и находящийся в моем распоряжении серебряный ларец Марии де Гиз.

Он подался вперед, и я могла бы поклясться, что его уши слегка шевельнулись и тоже подались в мою сторону, словно уши демона.

– Стало быть, вы признаете, что он у вас.

Мне надо было быть осторожной – ведь я не знала, у кого на самом деле находится сейчас ларец. Как бы то ни было, мне не хотелось быть уличенной в откровенной лжи.

– Может быть, да, – ответила я. – А может быть, и нет. Однако вы так считаете и именно потому и льстите мне.

Вокруг нас толпились люди, оживленно гомоня что-то о лежащем в гробу полусгнившем трупе Хантли и о том, как его одним махом лишили всех титулов и земель. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания.

– Я вовсе не льщу вам, – сказал Блез Лорентен. – Разве не правда, что вы – внучка герцога де Лонгвиля? Королева Екатерина прекрасно это знает, осведомлена она также и о том, что ваш брак был заключен по протестантскому обряду и к тому же без вашего согласия. Если бы вы оказались во Франции, под покровительством королевы Екатерины, церковь без каких-либо затруднений аннулировала бы его. Вы могли бы сами выбрать себе мужа из цвета французской аристократии, либо вернуться к вашему статусу вдовы, со своим собственным великолепным поместьем, скажем, в Нормандии, на берегу моря.

– Все это: и аннулирование моего брака, и знатный муж, и великолепное поместье, – промолвила я, – станут реальностью, если я вручу серебряный ларец королеве Екатерине, не так ли?

Он улыбнулся и развел руками.

– Ну, разумеется.

– А если бы я не захотела покинуть Шотландию? – осведомилась я. – Если бы вместо этого я потребовала бы золота? Как вы думаете, какую цену могла бы заплатить мне королева Екатерина за то, что у меня есть?

Он шагнул ближе. Я невольно попятилась.

– Очень высокую цену, – прошептал он. – Но мне придется спросить у нее самой.

– Так спросите.

– Сначала мне хотелось бы удостовериться, что вы говорите правду. Быть может, вы покажете ларец мне? Более всего королева Екатерина желает получить пророчества Нострадамуса.

– Боюсь, что вам придется поверить мне на слово. – Я почувствовала, как мною начинает овладевать паника – он придвигался ко мне все ближе и ближе, заставляя меня отступать к краю толпы. – Месье Лорентен, прошу вас, отойдите, вы мешаете мне выйти из зала, а между тем мне надо спешить к королеве.

– Нет, – проговорил он, – вам ни к чему спешить к королеве. Думаю, вы будете намного более склонны показать мне ларец, если мы окажемся наедине – вы и я, n’est-ce pas?[75] Давайте выйдем вместе вот по этому коридору. Снаружи меня ждут лошади…

Я запрокинула голову назад и истошно завопила.

Выражение его лица можно было бы назвать смешным, если бы на нем не был написан столь неподдельный испуг. Возможно, во Франции благородные дамы были слишком рафинированны или слишком благовоспитанны, чтобы вопить, как крестьянки, когда мужчины угрожали им на каком-нибудь людном сборище.

– Этот малый докучает вам, мистрис? – Это сказал дюжий горожанин, раза в два крупнее и раза в два моложе, чем Блез Лорентен. Еще двое или трое горожан повернули головы в нашу сторону и решительно двинулись к нам.

– Сегодня ваша взяла, мадам, – процедил француз. – Но королева Екатерина получит этот ларец, так или иначе.

Он бросил на горожан короткий презрительный взгляд и удалился по коридору в одиночестве.

– Спасибо вам, сэр, – сказала я горожанину. – Я потеряла в толпе своего мужа. Думаю, он…

– Он здесь.

Но то не был Рэннок Хэмилтон. То был Никола де Клерак, одетый богато и вместе с тем строго в черное, шитое серебром платье. Глаза его были обведены сурьмой, в ушах переливались жемчужины и бриллианты, а пальцы были унизаны сверкающими кольцами.

– Присматривайте получше за своей женой, милорд, – сказал горожанин. – У того малого на уме было что-то недоброе, это я вам точно говорю.

Я увидела, как из руки Нико в ладонь горожанина перекочевало несколько золотых монет. Они вместе по-мужски посмеялись над глупостью женщин, потом горожанин ушел восвояси.

– Я бы и сама отлично справилась, – сказала я.

– Не сомневаюсь. Но мне все равно жаль, что я не смог достаточно быстро протолкаться сквозь толпу, чтобы всадить кинжал между ребер месье Лорентена.