— Комари Воса! — прорычал криминальный авторитет по-хаттски, и его взгляд, из которого исчезло все веселье, шарил по группе солдат «Гора» в масках-черепах. — Что ты и твоя армия безмозглых приспешников здесь делаете?

— Нас сюда вызвали. — Воса обвела рукой ангар. — Я уверена, ты позволишь нам войти.

Джабба выругался по-хаттски.

— Зря ты так уверена, насекомое! Я раздавлю тебя, как мерзкого микроба, коим ты и являешься!

— Попытайся. — Слегка пригнувшись, Воса взялась за изогнутые рукояти световых мечей, что носила на бедрах, и одновременно активировала их, наполнив воздух вибрирующим электрическим шипением.

Произведенное ею впечатление — даже на самого Джаббу — было незамедлительным и мощным. Голо моргнуло, а когда изображение восстановилось, хатт махнул стоявшим рядом гаморреанцам и прокряхтел приказ убить: «Дагвей! Кипуна!»

Гаморреанцы открыли огонь с двух сторон, но верховная жрица «Бандо Гора» двигалась быстрее, чем они стреляли, быстрее, чем можно было заметить невооруженным взглядом. Адаптировав первую форму стиля «соресу», она закрутила перед собой световые клинки, их лезвия легко поглощали и отклоняли летящие со всех сторон заряды.

Результат и в самом деле не вызывал сомнений. Метнувшись вперед, она вырезала бластер прямо из руки ближайшего бандита, отшвырнула его мощным пинком и, крутанувшись, рассекла оказавшегося за ее спиной трандошанина пополам точно по талии. Все это время на ее лице царило спокойное, почти расслабленное выражение, практически ничего не говорившее ни о том, что творится в ее голове, ни об истинной цели ее появления здесь.

Солдаты «Бандо Гора» бросились на прихвостней Джаббы, сиявшие на их шестах зеленоватые огненные шары описывали в воздухе дуги и взрывались у морд ошеломленных гаморреанцев. Спустя несколько секунд сектанты расправились с наймитами Джаббы, оставив их тела вповалку лежать на полу причала.

— Теперь, — заявила Воса, возвращаясь к голоизображению и деактивируя мечи, — когда мы наказали плохих ребят, как я понимаю, ты позволишь мне закончить мои дела?

— Хорошо дерешься, джедайская дрянь, — проговорил Джабба, поднимая руки, будто собирался сдаваться. — Вижу, ты не утратила своих навыков.

— Джедайская? — Воса нахмурилась, и морщинка прорезала ее лоб, словно одно это слово впрыснуло ей собственную дозу боли. — Это слово для меня оскорбительно.

— Разве? — усмехнулся Джабба и попытался уколоть посильнее: — А как поживает твой разлюбезный мастер Дуку? Ты же его бывший падаван, и в твоем сердце должны сохраняться теплые чувства, ведь он так много для тебя сделал.

— Дуку. — Воса напрягла губы, и непоколебимая уверенность, владевшая ею лишь несколько секунд назад, начала ослабевать. Пришедшая ей на смену напряженность сделала лицо женщины угловатым, желтые глаза сверкнули. — Ты не смеешь произносить подобные непристойности в моем присутствии! Не сейчас и никогда.

— А! — Окрыленный ее реакцией, Джабба поднажал: — И все-таки мне интересно. Ты никогда не задумывалась, может, он до сих пор питает к тебе теплые чувства? Может, когда-нибудь он присоединится к тебе, чтобы возглавить твою армию банди...

— Хватит! — взорвалась Воса и на волне боли и гнева ринулась вперед и прошила голоизображение своими световыми клинками.

Хатт удовлетворенно хихикнул.

— В твоей душе кроются неведомые глубины, Комари Воса. Возможно, ты рассмотришь возможность союза?

— «Бандо Гора» ни с кем не заключает союзов.

— В прошлом вы действовали сообща с Гардуллой Бесадии. Помоги мне избавиться от нее, и, может быть, я позволю вам выбраться из этой тюрьмы живыми.

Воса покачала головой:

— Никогда.

— Ты будешь упорствовать в своей глупости до последнего. — Хатт невозмутимо кивнул. — Не ошибись, поганка. Я уничтожу тебя — когда настанет время. Сейчас оно еще не пришло.

— И не придет.

— Посмотрим. — Обведя рукой причал, голоизображение Джаббы с легким смешком откинулось назад на репульсорной платформе. Это была снисходительная усмешка абсолютно ненадежного дядюшки, чье одобрение предвещало лишь предательство. — Я закончил свои дела в «Улье-7». Вы можете идти.

Но Восы уже не было — во главе своей армии она устремилась на верхние уровни, к поджидавшему там предмету. Она двигалась быстро, словно ее что-то преследовало — нечто, что могла видеть только она.

* * *

Так оно и было.

Укрывшись в своей личной тьме, Воса всегда действовала со скоростью и целенаправленностью, не ослабленными человеческими эмоциями. Недавно на причале голоизображение Хатта разбередило их кратко, но мучительно, со всей ясностью воскресив в ее памяти Орден и того, чье имя до сих пор причиняло ей невыразимую боль.

Комари ненавидела себя за реакцию на эти слова. Ее первый и самый устойчивый инстинкт — похоронить боль, утопив ее так глубоко в подсознании, чтобы та не могла больше задеть ее, — не сработал так, как следовало.

Она не предполагала, что когда-нибудь еще ей станет так больно.

Направляясь вверх по пустым коридорам «Улья-7», она чувствовала, как в ее решимости образуются трещины.

«Надо поднажать».

Да. Лишь это имеет значение. Ныне орден для нее мертв, он всего лишь призрак ее далекого прошлого. Как и ее бывший учитель, ее заклятый враг, о котором она думала как об отвратительной личности, а не как о том, кто некогда имел для нее значение... хотя воспоминания о его лице и о тех временах, когда они были заодно, до сих пор довлели над ней. Думая о нем, Комари ощущала в своей груди нечто — какое-то смятение, преобладавшее над самыми базовыми эмоциями. Проклятый хатт упомянул ее мастера, снова вытащив эти мысли.

Но поворачивать назад поздно. В непривычном приступе мазохизма Воса намеренно позволила себе мысленно повторить это имя, будто касаясь кончиком языка больного зуба, лишь единожды: «Дуку» — и отбросила его.

Оглянувшись на капитана, который следовал за ней с неизменной верностью, и на выстроившихся за ее спиной бойцов в масках-черепах, верховная жрица убедила себя, что поступает правильно. Теперь у нее новые союзники, новые клятвы на крови, она предводитель непобедимой армии бойцов, которые охотно отдадут за нее жизнь.

Этого достаточно.

Транспортировка ящика заняла больше времени, чем планировал Мол.

Приходилось перешагивать через мертвые тела.

Холл был завален ими. Везде, куда бы ни падал взгляд, заключенные «Улья» валились на пол с расслабленными и безжизненными лицами, бесцеремонно грохаясь на кучи уже мертвых заключенных, чьи электростатические заряды: сработали раньше. Запах смерти усиливался, и космическая тюрьма стала превращаться в гигантский космический склеп. Указывавший им путь когтекрыл иногда садился на пол рядом с каким-нибудь мертвецом, чтобы выклевать у него глаз.