– Иногда у меня появляются мысли о переводе капиталов в Европу. Я могу назначить преемника и безбедно жить, как на пенсии, на каком-нибудь курорте, не вмешиваясь в процесс, оставив за собой денежные потоки. Вариант опасный, но терпимый. Известны случаи, когда состоятельные люди бросают бизнес и уезжают в безвестные страны. Заманчиво уехать куда-нибудь подальше, чтобы понять, для чего я рожден.

– Жизнь на чужбине не влияет на просветление,– остановил его Валентин.– В стране вед достаточно безграмотных людей и мало просветленных.

– Всё это так,– задумчиво произнес Гринго,– но не многие могут, как ты, жить в глуши без людей. Представляю, какая здесь скука в мертвый сезон.

– Вокруг много людей. Я разговариваю с птицами. Ко мне в гости приходит джейран. Я подкармливаю его лепёшками и арбузными корками. Меня не боятся в горах архары. По соседству живет знакомая куропатка. На нее следует и тебе посмотреть ранним утром, когда забрезжит рассвет и появится роса на траве. Ближе к вечеру она вновь поведёт выводок к речке на водопой. Этот час приближается. Я покажу тебе чудо природы, которое затмевает цивилизацию и все твои устремления наживы. Если поторопимся, мы не пропустим забавное зрелище.

Валентин снял чайник с плиты, добавил заварку в фарфоровый чайник и залил его кипятком. Гринго приоткрыл полу брезента на входе и пропустил Валентина, после чего последовал за ним к топчану. Дождавшись, пока разольётся чай в пиалы, Гринго дал команду телохранителям продолжить чаепитие, а сам вместе с Валентином поспешил к зарослям ежевики, за которыми бурлила речка, чтобы поскорее увидеть семью куропатки. На пригорке Валентин задолго до прибытия в укромное местечко напомнил, что не следует спешить и нужно идти очень осторожно, чтобы никого не вспугнуть.

– Куропатка хоть и знакомая, но дикая,– предупредил Валентин.– Она может близко подпустить к себе, но от неё всего можно ожидать.

Бесшумно ступая на цыпочках, вдоль бегущей навстречу горной речки, он шагал след в след за проводником, предвкушал чудо, которое рисовал в своём воображении. Внезапно Валентин остановился и, спрятавшись за деревом, рукой подал сигнал лечь на землю. Упав ничком на траву, Гринго затаился, ища место, куда направить свой взор. По застывшему взгляду Валентина он понял, на что следует обращать внимание. Почти перед самым носом, буквально в пяти шагах от него, из густого кустарника появилась дородная куропатка, за которой на открытое пространство начали, щебеча, выпрыгивать неугомонные цыплята. Прогоготав для порядка что-то сердитое, усмиряя птенцов, куропатка важно прошествовала к речке, ведя за собой, в спешке выстроившихся за ней по порядку цыплят, копирующих её движения, и стараясь идти, переваливаясь с ноги на ногу, не в силах скрыть, бьющую в них энергию и неугомонность.

В последующей немой сцене Гринго, лежа на земле и стараясь остаться незамеченным, начал по-пластунски ползать по земле между кустарниками, чтобы подобраться поближе к реке. Увидев, переступающую с ноги на ногу, дородную куропатку с выводком, копирующим походку матери, он застыл, как младенец, подсмотревший и запомнивший на всю жизнь картинку природы. Трепеща от восторга, обернулся и захотел поскорее поделиться увиденным, но, поднятый, выглядевший угрожающе, палец проводника, остановил его. Беззвучно смеющийся Валентин с засунутыми в карманы брюк руками, слегка откинув назад голову, в торжествующей позе с чуть открытым ртом и колышущимися в такт дыханию складками рубашки на животе ждал, когда закончится торжественное шествие. Чтобы не спугнуть куропатку, Гринго осторожно поднялся и на цыпочках последовал за удаляющимся от речки Валентином. Что-то более серьёзное, забыв на время о еде, добывании пищи и денег, на миг сблизило мужчин. Гринго захотелось положить руку на плечи идущему рядом Валентину, но он не решился. Встретившись в детстве, он мог бы подружиться с ним, а сейчас между ними пролегала пропасть, несмотря на перекинутый качающийся ветхий мостик, не позволявший возвратиться в детство, и вернуться к топчану, обнявшись, мальчишками.

В коридоре мэрии образовалась очередь перед дверью, за которой выдавались будущим собственникам земли документы для оформления земельных книг. Первой стояла известная в республике поэтесса, одетая в импозантный, облегающий стройное тело, костюм синего цвета. Её маленькая головка с копной белых волос, сидящая на длинной лебединой шее, удивлённо озиралась по сторонам, не понимая, почему она должна бессмысленно терять время и неизвестно чего ждать, когда назначенное время для аудиенции давно прошло. Дай волю чувствам, она смогла бы вылететь из блузки, наглухо застёгнутой на многочисленные мелкие пуговицы того же цвета. За ней стояли супруги Петровы, одетые в белую гамму.Присутствие обоих членов семьи диктовалось необходимостью. На Михаила записывалась приобретаемая земля, а обязанность вести переговоры на государственном языке, возлагалось на Катю. Замыкали небольшую очередь два солидных господина, надевшие по случаю торжества, парадные черные костюмы. На горизонте появилась, раздавленная годами, пожилая женщина, в полосатой, крестьянской юбке с двумя бретельками на голом плече: одна от бюстгальтера, вторая от простенькой блузки в оранжево-желтых цветах. Не обращая внимания на очередь, она шла к заветной двери, тряся в руках немыслимыми полиэтиленовыми коробочками, предназначенными неизвестно для чего. Никто не обратил бы на неё внимание, пройди она мимо, но она, замедлив шаг у заветной двери, взялась за дверную ручку и скороговоркой объяснила цель своего визита:

– Мне необходимо срочно показать Валдису коробочки.

Можно было догадаться, что под именем Валдиса подразумевается чиновник, сидящий в кабинете. Люди, стоявшие в очереди, заулыбались, согласившись, что, разумеется, следует показать не весть какие коробочки Валдису, несмотря на то, что они тоже спешили в его кабинет. Идущая напролом женщина поравнялась с поэтессой, которая приветливо заулыбалась, осторожно открыла дверь, чтобы пропустить старушку и тихо закрыла за ней дверь.

– Это Марта,– шёпотом произнесла она, объясняя свои действия.

Никому не пришло в голову спорить с ней. Стоявшие в коридоре люди давно опознали в женщине, одетую в разноцветную крестьянскую юбку и свободную блузку, великую актрису, с которой поговорить и пообщаться каждый считал бы за честь.

Михаил по достоинству оценил действия актрисы. Он бы и сам желал, громогласно заявив о себе, произнести заветные слова: сим-сим откройся,– и пройти в открывшуюся дверь, не стоя в очереди, мимо так называемых прочих. В былые времена он и сам с шефом не однажды прорывался в кабинеты начальников, минуя очередь. В подобных случаях, Сёма шёл размеренным широким шагом впереди, энергично размахивая руками. Проходя мимо застывших от изумления посетителей, он останавливался и начинал нести несусветную чепуху, вроде:

– Нас ждут великие дела, мы в аспекте эпидемиологии…

Его пропускали, полагая, что на город надвигается эпидемия, спасение от которой, зависит от его сообщения. Мол, он-то знает, как укротить разбушевавшуюся стихию. Идущий следом Михаил, запрограммированным «неосторожным» движением портфеля, почти вырвавшимся из рук, сбивал со стола секретарши важную бумагу с одной лишь целью, чтобы она не рванулась защищать грудью дверь босса, а всплеснув руками и проследив за кружащимся листком, попыталась поднять важный документ с пола. Ворвавшись в кабинет, Семе ничего не оставалось, как пройти мимо сидящих господ, недоуменно вопрошающих: