Иммиграционная политика и политика присвоения гражданства

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – таким был призыв марксистского движения с 1848 года. Хотя начать мировую революцию оказалось не так-то легко, власти в принципе распахнули двери для рабочих, коммунистов и других лиц, желавших переехать в центр революционных событий. Поначалу после 1917 года отношение к таким иммигрантам было доброжелательным, однако количество их из-за Гражданской войны, иностранной интервенции, блокады, страшных эпидемий, голода и экономической разрухи оставалось очень невысоким. К тому же, как мы видели, спецслужбами вводились ограничения, затруднявшие иностранцам въезд в страну. Ситуация изменилась в конце Гражданской войны, когда в период нэпа экономика оживилась, а голод и эпидемии отступили.

Наиболее известными иммигрантами, приехавшими в Советский Союз в 1920-х годах, были те, кто сделал это по политическим соображениям: ветераны подавленных коммунистических восстаний в Венгрии и Германии и активисты коммунистического движения со всего света[628]. В одном из самых первых советских декретов о политике гражданства говорилось, что «всякий иностранец, преследуемый у себя на родине за преступления политического или религиозного порядка, в случае прибытия в Россию пользуется здесь правом убежища»[629]. Но для иммиграции существовало и множество других причин. Основную массу иммигрантов составляли различные бывшие царскоподданные, возвращавшиеся на родину. Военнопленные и другие лица возвращались, прежде всего, чтобы соединиться с оставленными членами своих семей. Однако на протяжении 1920-х годов безработица и отсутствие доступной земли мешали большому количеству бывших российских подданных вернуться домой. Одним примечательным исключением из этого правила стали 20 000 карелов, преимущественно финского происхождения, которые некогда были российскими подданными и теперь вернулись в Карелию как из Финляндии, так и из более отдаленных мест, в частности из Северной Америки. Их привлекли обещания, что они получат работу и землю в сравнительно малонаселенном регионе, а также значительную культурную автономию, которая предлагалась в рамках советской «пьемонтской политики»[630]. Теоретически эта стратегия была мощным средством стимулирования политики открытости в отношении иммиграции из-за границы. На деле, однако, она, как кажется, не имела существенных последствий (за исключением особого случая Карелии). В значительной степени это произошло из-за советской политики нетерпимости к двойному гражданству и передвижениям через границу. Даже в случае карелов местные власти, отвечавшие за безопасность, часто вступали в конфликт с Народным комиссариатом по делам национальностей[631].

Окончание Гражданской войны, снятие в январе 1920 года блокады и объявление о переходе к нэпу в марте 1921 года были элементами важного разворота в сторону более прагматичного стиля управления. С точки зрения иммиграционной политики ситуация являлась неоднозначной. Весной и летом 1920 года на ряде встреч, проходивших на самом высоком уровне, обсуждались весьма далеко простиравшиеся планы облегчения иммиграции для промышленных и сельскохозяйственных рабочих, предпочтительно – обладающих навыками, которые могли бы увеличить продуктивность советской экономики. Сам Ленин проявлял к этим обсуждениям большой интерес и в споре одержал верх над сторонниками изоляции и теми, кто был слишком озабочен вопросами безопасности. Для проведения в жизнь указанной программы (ядром которой были переговоры с ассоциацией, планировавшей привезти в страну 100 000 немецких иммигрантов) было выделено 350 миллионов рублей. Целью этого поощрения иммиграции представлялось как возвращение мигрантов в страну, так и привлечение в нее иностранцев[632]. Переписка и переговоры с другими многочисленными группами, заинтересованными в переезде в Советский Союз, ширились, и руководство создало Постоянную комиссию по иммиграции и эмиграции в рамках Совета труда и обороны (СТО), дав ей полномочия координировать иммиграционную политику и вести переговоры в случаях индивидуальной и групповой иммиграции.

20 ноября 1920 года Ленин ввел новую политику, которая (подчиняясь жестким ограничениям) позволяла иностранным инвесторам приходить на советский рынок и начинать деловые операции в форме «концессий», управлявшихся в соответствии со старым принципом заключения «сепаратных сделок»[633]. Были введены особые процедуры, облегчавшие получение виз для сотрудников концессий, которым был разрешен въезд в страну. В течение нескольких лет власти очень надеялись на возможный вклад иностранных инвесторов в восстановление экономики и на ее рост благодаря системе концессий, хотя содержание шедших в Центральном комитете дискуссий демонстрирует, что к последней с самого начала относились с серьезным предубеждением и недоверием[634].