— Я никогда не видела залива. — Букву «з» я старательно приглушила, произнеся ее почти как «с». Именно так говорил Брэден. — Будет здорово там побывать.

— Секс и путешествия, — посмеиваясь, пробормотал Брэден.

— Что-что?

— Я составляю список вещей, при помощи которых тебе можно улучшить настроение. Сделать тебя покладистой.

Я фыркнула и легонько толкнула его ногой.

— И этот список состоит только из двух пунктов — секса и путешествий?

— Не моя вина, что он такой короткий.

— Ты хочешь сказать, что у меня постоянно плохое настроение? Намекаешь на мой скверный характер?

— Женщина, неужели ты думаешь, что я поддамся на подобную провокацию? — вскинул бровь Брэден. — Я же не полный идиот. И сегодня ночью хочу получить свою порцию удовольствия.

Я толкнула его сильнее:

— Смотри кино и не разглагольствуй. Иначе получишь хорошую порцию пинков в зад.

Брэден в ответ заразительно расхохотался.

Я нахмурилась, хотя мне вовсе не хотелось сердиться, и повернулась к экрану.

— Твое счастье, что ты такой мастер секса.

— Правда? — Он сжал в руках мою ступню. — А я думал, ты терпишь меня по другим причинам.

— Жизнью клянусь, эти причины мне совершенно неизвестны, — заявила я, наблюдая за ним краешком глаза.

Брэден сильнее сжал мою ступню, провел пальцами по лодыжке.

— Ты намекаешь, что не видишь во мне других достоинств, кроме сексуальных? О, коварная! Возьми свои слова обратно, иначе ты дорого за них заплатишь.

Черт, он собирался меня щекотать. Вот зараза!

— Брэден, не смей! — взвизгнула я, отчаянно суча ногами.

Но он, не обращая внимания на мои вопли, принялся за свое черное дело. Я задыхалась от смеха и лягалась, пытаясь прекратить экзекуцию.

Но где уж там!

Он был беспощаден.

— Брэден! — визжала я, едва переводя дух, и извивалась ужом.

Он с легкостью отражал все мои попытки схватить его за руки. От смеха у меня уже начало ломить под ребрами. Казалось, вот-вот разлечусь на тысячу осколков. И вдруг… о ужас!

Я пукнула.

Причем очень громко.

Брэден немедленно выпустил меня и расхохотался так громко, что мне казалось, воздух в комнате ходит ходуном. Смех его стал еще громче, когда я, лягнув пустоту, скатилась с дивана, самым неграциозным образом шлепнувшись на ковер.

Полыхая праведным гневом, я схватила подушку и запустила в него.

Разумеется, этот придурок зашелся новым приступом смеха.

Одновременно одолеваемая смущением, естественным для молодой леди, совершившей столь недопустимый промах, и приступом безудержного веселья, я не знала, смеяться мне или злиться.

— Брэден, заткнись! — рявкнула я. — Ты что, совсем спятил? Это не смешно.

Но напрасно я пыталась придать своему лицу обиженное выражение. Губы сами собой расползались от смеха.

— Ох, детка! — Брэден с трудом перевел дыхание и вытер выступившие от хохота слезы. — Ну ты и комик!

Он протянул руку, чтобы меня схватить.

Я увернулась.

— Пошел в задницу!

— Кстати, о задницах. Моя не позволяет себе таких оглушительных звуков.

Боже, какая невыносимая жестокость! Я застонала, как раненая лань, и, не в силах выносить стыда, закрыла лицо руками.

— Джоселин. — В голосе его звучало легкое удивление, руки ласково касались моих коленей. — Детка, не надо делать из этого трагедию. Ну подумаешь, небольшая газовая атака. Надо признать, время ты для нее выбрала на редкость удачно.

Я хотела только одного — провалиться сквозь землю.

— Ты заткнешься или нет?! — взревела я. — Вот уж не думала, что ты такой кретин.

— Ну это и в самом деле было здорово! — вновь расхохотался Брэден. — Никогда прежде я не видел, чтобы ты смущалась. Даже когда ты предстала передо мной в чем мать родила, ты вела себя так, словно тебе на это наплевать. А стоило тебе слегка испортить воздух, ты готова умереть со стыла. Это ужасно трогательно.

— Трогательно? Сейчас я тебя так трону, что мало не покажется.

— Очень на это надеюсь, моя обожаемая крошка!

— Сам ты обожаемая крошка! К твоему сведению, воспитанные люди не замечают чужих промахов. Пусть я пернула, ты должен был сделать вид, что этого не заметил. А не ржать, как взбесившийся жеребец!

Губы его задергались в очередном приступе смеха.

— Мне больно об этом говорить, детка, но я подозревал, что ты на такое способна. Все люди иногда испускают газы. Это свойственно человеческой природе.

Я сердито затрясла головой.

— Может, все-таки сменим тему? Или ты намерен посвятить остаток вечера проблеме газов и прочих человеческих отправлений?

Новый приступ смеха заставил Брэдена скатиться с дивана. Он барахтался рядом со мной на ковре, и я уже подумывала, не отомстить ли наглецу его собственным орудием — щекоткой. Вдруг из кухни раздался грохот, словно там упало что-то тяжелое. Мы испуганно переглянулись, и смех замер у нас на губах.

— Элли? — окликнул Брэден.

Молчание.

— Элли!

Опять никакого ответа.

Мы снова переглянулись и одновременно вскочили на ноги. Брэден бросился в кухню, я за ним.

— Элли!

Услышав испуг в его голосе, я прибавила скорости.

То, что открылось мне в кухне, заставило меня оцепенеть. Брэден, стоя на коленях, придерживал голову Элли, а ее тело сотрясали конвульсии. Подбородок у нее отвис, глаза часто-часто моргали.

— Элли, Элли! — беспомощно повторял Брэден.

Он повернул ко мне побледневшее лицо:

— Позвони девять-девять-девять. У нее какой-то припадок.

Я вылетела из кухни. Спотыкаясь и натыкаясь на предметы, трясущимися руками схватила телефон, который тут же выскочил из неловких пальцев. Чертыхаясь, я подняла его и принялась тыкать в кнопки. Голос оператора раздался в трубке, когда я уже вернулась в кухню.

— Служба спасения слушает! Какая служба вам необходима — пожарные, полиция или медицинская помощь?

— Она потеряла сознание. — Брэден в ужасе смотрел на обмякшее тело Элли. — Что делать? Черт, я не знаю, что делать!

— Медицинская помощь, — пролепетала я.

В трубке раздался щелчок, дежурная ответила через две секунды.

— Моей соседке стало плохо, — задыхаясь, выпалила я.

Паника, в которую впал Брэден, испугала меня не меньше, чем состояние Элли. Я не сомневалась, на свете нет человека, менее склонного к панике, чем он.