Поначалу Е не нравилось спать на нагретом кане, ей даже становилось нехорошо, но постепенно она привыкла. Ей снилось, будто она ребенок, лежащий в чьих-то теплых объятиях. Человек, который держал Вэньцзе, не был ни ее отцом, ни матерью, ни покойным мужем. Она не знала, кто это. Но ощущение было таким реальным, что она часто просыпалась в слезах.

Однажды она отложила книгу и увидела, что Фэн опустила на колено матерчатую туфлю, которую вышивала, и сидит недвижно, уставившись на огонек керосиновой лампы. Заметив, что Е смотрит на нее, Фэн спросила:

– Сестра, а почему звезды не падают с неба на землю?

Е пристально всмотрелась в Фэн. Керосиновая лампа, этот чудесный художник, создала классический портрет в благородных тонах с отдельными яркими мазками: Фэн в наброшенном на плечи жакете, оставляющем на виду ее алый кушак и сильную, ловкую руку. Фигура молодой женщины, окутанная светом лампы, играла живыми, теплыми красками, тогда как остальное помещение утопало в мягкой полутьме. Приглядевшись внимательнее, Е обнаружила, что свет имеет красноватый оттенок, исходящий не от лампы, а от тлеющих на полу углей. Воздух в помещении был влажен, и мороз разрисовал оконные стекла красивыми ледяными узорами.

– Ты боишься, как бы звезды не упали? – тихо спросила Е.

Фэн засмеялась и встряхнула головой.

– Да чего их бояться-то? Они же крохотные!

Е не стала вдаваться в астрофизические материи, сказала лишь:

– Звезды очень, очень далеко. Они не могут упасть.

Фэн удовлетворилась ответом и вернулась к своей вышивке. Но Е вдруг стало тревожно. Она опустила книгу, прилегла на теплый кан и закрыла глаза. В своем воображении Е заставила Вселенную вокруг их маленького домика исчезнуть, померкнуть, наподобие того как свет керосиновой лампы оставляет боˊльшую часть комнаты в тени. А потом Е заменила настоящую Вселенную на ту, которая жила в сердце Фэн: ночное небо, словно огромный черный купол, накрывает всю землю; его усеивают серебряные звездочки размером с зеркальце на старой деревянной тумбочке у кровати… Мир, плоский как стол, раскинулся во все стороны, но все же где-то вдали, где он сходится с небом, у него есть край. Плоская поверхность покрыта горами, похожими на горы Большого Хингана, горы поросли лесами, а в лесах притаились деревеньки, такие же как Цицзятунь… Игрушечная вселенная навеяла на Вэньцзе покой, и картина, созданная ее воображением, плавно перетекла в сон…

Так в этой затерянной в горах Большого Хингана деревушке сердце Е начало оттаивать. В морозной тундре ее души появилось крошечное чистое озерцо талой воды.

* * *

Через некоторое время Е с маленькой Ян Дун вернулись на «Красный берег». По прошествии двух лет, в течение которых тревога сменялась покоем и опять тревогой, Вэньцзе получила сообщение, что оба – и она, и ее отец – реабилитированы. А потом из Цинхуа прибыло письмо, уведомляющее, что она в любой момент может вернуться на свою прежнюю работу. Вместе с письмом пришла значительная сумма денег – невыплаченная зарплата ее отца, которую университет был должен ему после реабилитации. И, наконец, руководство базы стало обращаться к ней «товарищ Е».

Вэньцзе восприняла все эти перемены равнодушно, не выказывая ни радости, ни энтузиазма. Мир за пределами базы ее не интересовал. Единственное, чего ей хотелось, – это жить на тихом, затерянном в глуши «Красном береге». Но Ян Дун требовалось достойное образование, поэтому Е в конце концов покинула Радарный Пик – место, в котором собиралась провести всю оставшуюся жизнь, – и вернулась в свою альма-матер.

Спускаясь с гор, Е почувствовала веяние весны. Холодной зиме «культурной революции» пришел конец, и все возрождалось к жизни. Хотя хаос только-только улегся, все вокруг лежало в руинах и огромное множество мужчин и женщин все еще зализывали свои раны, не было сомнений, что всходит новая заря. В кампусы возвращались студенты, зачастую вместе с собственными детьми; в книжных магазинах хорошая литература шла нарасхват; на фабриках и заводах начали внедрять передовую технологию; научные изыскания вернули себе прежний священный ореол. Наука и техника были единственными ключами к двери, ведущей в будущее, и люди вновь стали подступаться к твердыням знаний с верой и искренностью учеников начальной школы. Пусть их попытки и были наивны, но практические результаты не заставили себя ждать. На первой Общенациональной научной конференции Го Можо, президент Китайской академии наук, провозгласил, что для сильно поредевших рядов научных работников настало время возрождения и об- новления.

Означало ли это, что безумию пришел конец? Что наука и разум действительно возвращаются? Такие вопросы Е задавала себе постоянно.

Она никогда больше не получала от Трисоляриса ни одного сообщения. Это и понятно: ответа следовало ждать по меньшей мере восемь лет, а покинув «Красный берег», Е потеряла возможность принять его.

Такое невиданно важное дело – и все же она справилась с ним сама, без посторонней помощи! Е не могла поверить в реальность происшедшего. С течением времени чувство это только усилилось. То, что случилось тогда, было похоже на грезу. Неужели Солнце действительно способно усиливать радиосигнал? Правда ли, что она, Е, послала во Вселенную весть о существовании человеческой цивилизации? И в самом ли деле она получила от звезд ответ? И было ли в ее жизни то окрашенное в кровь утро, когда она предала все человечество? А совершенные ею убийства?..

Е пыталась глушить воспоминания работой, и это ей почти удалось. Некий странный инстинкт самосохранения заставил ее забыть о прошлом, перестать думать о том, что как-то раз она обменялась сообщениями с инопланетной цивилизацией. Так и проходила жизнь Е Вэньцзе – день за днем, спокойно и размеренно…

* * *

Через некоторое время после возвращения в университет Е повела Дундун в гости к бабушке, Шао Линь. Вскоре после смерти мужа Шао оправилась от умственного расстройства и отыскала способ выжить в опасных теснинах политики. Ее старания держать нос по политическому ветру и кричать правильные лозунги наконец принесли дивиденды, и позже, когда наступила фаза «Вернуться в школу, продолжать революцию», она снова стала преподавать[56].

А потом Шао учудила такое, чего никто от нее не ожидал: вышла замуж за репрессированного служащего высшего звена Министерства образования. В то время он еще находился на «перевоспитании трудом» в «коровнике»[57]. Этот шаг был частью далеко идущего плана Шао Линь. Она понимала, что общественный хаос не вечен. Молодые бунтари, кидающиеся в атаку на все, что движется, не имеют опыта управления страной. Рано или поздно репрессированные старые кадры снова встанут у руля.