— Одно дело мы, а другое вы! — возмутился Берендей. — И потом, ты что, не волнуешься, что я могу загулять?

— Нет, — чуть поразмыслив, констатировала Агриппина.

— Как это нет?

— Слушай, Берендеище, давай начистоту? Надоел ты мне за последнее время хуже горькой редьки! То запои, то загулы, и так всю жизнь. В общем, мне это все осточертело, и отныне ты можешь делать все, что захочешь, слова поперек тебе я не скажу.

— А ты?

— А я тоже решила пожить в свое удовольствие.

Берендей от возмущения на некоторое время потерял голос, этим тут же воспользовался Илюха. Конечно, Соловейка не была его женой, но ее планы провести время в бане с ратниками из сотни Поповича его оскорбили до глубины души.

— А ты? — обратился он к Любаве.

— А что я? — пожала плечами младший богатырь, невинно взмахивая ресницами.

— Да как ты можешь?

— А почему нет? — удивилась Соловейка.

— Да потому, что ты девушка!

— Я не девушка, а боевая подруга, — отрезала Любава. — Илюш, вот если бы Изя решил оттянуться по полной после удачно проведенной операции, ты бы ему хоть слово поперек сказал?

— Нет.

— Так и мне не говори. Чем я хуже Изи-то?

— Мы не хуже, мы лучше! — гордо объявила Агриппина Иоанновна и взяла свою юную подругу под руку. — Пойдем, Любава, нас ждут великие дела.

С этими словами две женщины как ни в чем не бывало гордо продолжили свой путь, под оцепеневшими взглядами ошарашенных мужчин.

— Знаешь, а в общем-то ты прав, — наконец заметил Солнцевский. — Мир катится в тартарары.

— В моем собственном дворце, моя собственная жена... — застонал Берендей.

— Да за кого они нас держат?!

— Да что они о себе возомнили?!

— Вот им назло тоже пойдем в свою баню и оторвемся там по полной программе!

— Точно, и пусть им будет стыдно!

Обиженные в лучших чувствах князь и старший богатырь гордо вскинули головы и решительно сделали пару шагов в противоположную сторону от той, куда отправились их взбунтовавшиеся дамы. На большее их не хватило...

— Любава! — завопил Солнцевский и со всех ног бросился вдогонку своей боевой подруге.

— Грунечка! — не остался в стороне Берендей и также понесся догонять любимую супругу...

* * *

Положа копыто на сердце, Изя был весьма собой доволен. А чего скромничать-то? Мало кто может похвастаться таким богатым послужным списком. Иноземную интригу расстроил, супостатов приструнил, дело в суде блестяще выиграл, с потенциальным тестем продуктивно пообщался, а вот сейчас вызволил из неволи внесенный недалеким Илюхой залог.

Пожалуй, последний момент особенно грел его душу. Это ничего, что кожаный мешок, в котором хранилась касса их концессии, больно давит на плечо, главное, что они снова вместе.

— Ничего, на этот раз я золотишко так припрячу, что ни один умник в красном пиджаке не найдет, — общаясь с самим собой, выдал черт, — а то, ишь, моду взял, соваться в те дела, в которых ничего не смыслит. Финансы — это вам не просто так, тут голова нужна.

Тут сбоку метнулась быстрая тень и втолкнула замечтавшегося черта в примыкающий к коридору небольшой зальчик. От неожиданности Изя даже пикнуть не успел и только лишь изо всех сил прижал к себе золото.

— Предупреждаю, деньги у меня сможете отобрать только в том случае, если я переквалифицируюсь в неживое состояние... Газелюшка моя ненаглядная...

Перед чертом действительно стояла несравненная и луноликая. Глаза сияли зеленым огнем, а из-под мешковатой чадры пробивалось бушующее море страсти.

— А я, знаешь, с папашей твоим очень премило пообщался, — выдал Изя, до сих пор не разобравшись, что к чему. — И у меня для тебя хорошие новости. Калым он у меня уже не требует. И после двух-трех подобных разговоров можно будет объявлять о свадьбе.

— Это все слова, — раздался грудной голосок Газели, — у нас, на Востоке, верят не словам, а делу.

Выдав все это, дочка бухарского посла задвинула засов на двери и решительно шагнула к оторопевшему Изе.

— Это ты в каком смысле? — только и смог выговорить черт перед тем, как страстная восточная женщина заключила его в свои не менее страстные объятия.

— Так вроде как до свадьбы тебе нельзя... — попытался вставить хоть словечко Изя, пока шаловливые ручонки стаскивали с него косуху.

— Ерунда это все, пережиток старины, — отозвалась бухарка, приступив к лихой красной рубахе.

— Ну если ерунда, тогда держись, — выдал черт и наконец выпустил из рук мешок с золотом.

Первым делом Изя попытался поцеловать свою избранницу, но его губы натолкнулись на все ту же паранджу. Он попытался снять ее, но тут же получил по рукам от Газели.

— Ну нет, я так не играю, — обиделся Изя.

— Лицо до свадьбы видеть нельзя! — строго заметила луноликая, продолжая между тем освобождать его от одежды.

— Значит, все остальное можно, а лицо нельзя?

— Да.

— Ерунда какая-то, — констатировал Изя, решительно пресекая действия своей избранницы, — я, конечно, не ханжа, но заниматься сексом в таком виде считаю для себя унизительным. К тому же я без ложной скромности могу заявить, что являюсь большим специалистом по предварительным ласкам.

Газель явно сомневалась, не решаясь на последний шаг.

— Уверяю, тебе понравится, — подлил масла в огонь ушлый черт.

— Обещаешь? — уточнила несравненная.

— Я вообще никогда не вру, — даже немного обиделся Изя.

— Ну смотри, ради тебя я готова ослушаться воли отца!

— Ничего страшного, скоро у тебя будет муж, а уж он-то точно простит тебе такую милую шалость.

Газель на всякий случай бросила взор на запертую дверь и решительно сбросила с себя паранджу. В этот же момент Изю словно молнией ошарашило... Но на этот раз инстинкт самосохранения сработал безотказно и дара речи он не потерял.

— Так, стоп! — резко остановил он рванувшую к нему дочурку бухарского посла.

— Что случилось? — удивленно вскинула брови та.

Изя быстро пробежался глазами по комнате, остановил свой взгляд на окне, потом на крепкой дубовой двери с мощным засовом и только после этого обратился к Газели:

— Знаешь, пожалуй, мы не будем тянуть со свадьбой.

— Любимый... — попыталась расцеловать его луноликая.

Но Изя решительно остановил ее на подступах:

— Нет, я хочу быть до конца честен с тобой и с твоим папашей, чтобы он был здоров. Давай вначале свадьба, а уж потом все остальное.