Андрей открыл портфель. Среди бумаг и остатков обеда виднелась стеклянная банка с закручивающейся крышкой. Он отвернул ее. Внутри, завернутый в промокшую от крови газету «Правда», лежал желудок девочки, которую он убил несколько часов назад. Андрей развернул его, следя за тем, чтобы на куске плоти не осталось клочков бумаги. Он положил желудок на оловянную тарелку и нарезал его сначала ломтями, а потом кубиками. Закончив, он принялся разжигать печку. К тому времени, как она разгорелась настолько, чтобы на ней можно было готовить мясо, вокруг него нетерпеливо расхаживали уже шесть котов. Андрей стал жарить мясо, пока оно не подрумянилось, а потом выложил его на тарелку. Он стоял, держа в руках тарелку и глядя на котов, которые облизывались в предвкушении угощения. Они были очень голодны, и запах жареного мяса сводил их с ума.

Сочтя, что достаточно подразнил их, Андрей поставил тарелку на пол. Коты моментально собрались в кружок и принялись за еду, громко мурлыча от удовольствия.

* * *

Наверху Надя смотрела на дверь, ведущую в подвал, и думала о том, что же это за отец, если он предпочитает кошек родным дочерям. Он пробудет дома всего два дня. Нет, она не должна сердиться на своего отца. Она не станет винить его ни в чем. Это кошки во всем виноваты. В голову ей пришла одна мысль. Пожалуй, убить кота не составит для нее особого труда. Самое трудное — остаться безнаказанной.

Тот же день

Лев и Раиса встали в конец очереди в продуктовый магазин на улице Воровского. Пройдет несколько часов, прежде чем они попадут внутрь, а потом им придется выстоять еще одну очередь, чтобы оплатить сделанные покупки. Но после двух очередей нужно было встать в третью, чтобы забрать свой товар. Они с легкостью могли провести здесь несколько часов, не привлекая к себе ненужного внимания, и дождаться, пока Иван не вернется с работы.

После того как им не удалось заставить Галину Шапорину заговорить, перед ними замаячила реальная опасность вернуться из Москвы с пустыми руками. Раису просто-напросто вытолкали из квартиры, захлопнув дверь перед ее носом. Пока они стояли в коридоре в окружении соседей, многие из которых наверняка были осведомителями, у них не было ни малейшей возможности предпринять еще одну попытку. Нельзя было исключать и того, что Галина с мужем уже поставили в известность сотрудников госбезопасности об их визите. Впрочем, Лев считал это маловероятным. Галина явно полагала, что лучше всего для нее будет ничего не делать; а если она сообщит о них, то обратит на себя внимание и ее могут обвинить в пособничестве. Утешение, однако, было слабым. Единственным их достижением стало то, что они привлекли на свою сторону Федора и его семью. Лев попросил своего бывшего подчиненного пересылать любые полученные сведения в Вольск на имя Нестерова, поскольку корреспонденция, адресованная самому Льву, почти наверняка перехватывалась. Тем не менее они ни на шаг не приблизились к установлению личности человека, которого искали.

Учитывая сложившиеся обстоятельства, Раиса настояла на встрече с Иваном. У них не было иного выхода, разве что уехать из столицы с пустыми руками. Лев неохотно согласился с доводами жены. Раиса не сумела передать Ивану записку. Они никак не могли отправить ему письмо или хотя бы позвонить. Они пошли на обдуманный и разумный риск, решив дожидаться его появления здесь. Впрочем, Раиса точно знала, что он редко покидал Москву, а если и уезжал, то ненадолго. На ее памяти отпуск он не брал ни разу, да и отдых в деревне, на лоне природы, совершенно не привлекал Ивана. Его могло не оказаться дома только по одной-единственной причине — если его арестовали. Но она надеялась, что этого не случилось. Впрочем, Раиса хоть и ждала этой встречи с нетерпением, но особых иллюзий не питала — она понимала, что ее ожидает нелегкое испытание. Ведь она была со Львом, которого Иван ненавидел столь же люто, как и всех офицеров МГБ, не делая никаких исключений из этого правила. Хороших оперативников госбезопасности не существовало в природе. Однако ее беспокоило не столько отношение Ивана ко Льву, сколько собственные чувства к коллеге. Хотя она никогда не изменяла Льву с Иваном в сексуальном смысле, она была неверна ему во всех остальных отношениях — интеллектуально и эмоционально, безжалостно порицая мужа за глаза. Она подружилась с мужчиной, который ненавидел все, перед чем преклонялся Лев. И в том, чтобы свести двух столь разных мужчин лицом к лицу, было что-то неловкое и даже постыдное. Она хотела для начала как можно скорее убедить Ивана в том, что Лев стал другим, что он изменился, что его слепая вера в государство и страну оказалась разбита вдребезги. Она хотела объяснить, что ошибалась в своем муже и заблуждалась на его счет. Она хотела, чтобы мужчины увидели, что разница между ними не столь уж велика, как они себе представляли. Увы, надежда на благополучный исход была слабой.

Да и сам Лев отнюдь не горел желанием встречаться с Иваном, которого считал родственной душой Раисы. Ему придется смотреть, как они обрадуются друг другу, придется терпеть присутствие мужчины, за которого Раиса наверняка вышла бы замуж, если бы могла выбирать. Эта мысль до сих пор причиняла ему боль, причем намного большую, чем потеря своего прежнего статуса и утрата веры в государство. Он безгранично верил в любовь. Пожалуй, именно эта вера помогала ему мириться со своей работой. Наверное, он подсознательно нуждался в том, чтобы верить в любовь, и это помогло ему сохранить в себе человеческие черты. Именно эта вера помогала ему подыскивать приемлемое объяснение той холодности, с которой Раиса обращалась с ним. Он отказывался даже допустить возможность того, что она его ненавидит. Вместо этого он закрывал глаза на происходящее, поздравляя себя с тем, что у него есть все. Своим родителям он говорил, что у него есть такая жена, о которой он всегда мечтал. Здесь он оказался прав — она была всего лишь его несбыточной мечтой, да еще и согласилась подыграть ему, тогда как на самом деле ее всегда заботила лишь собственная безопасность, а свои подлинные чувства она поверяла одному только Ивану.

Эта мечта разбилась вдребезги несколько месяцев назад. Но почему сердечная рана никак не хотела заживать? Почему он не мог жить дальше, отказавшись от нее, как отказался от своей преданности МГБ? Он смог заместить свою верность госбезопасности другой страстью, посвятив себя этому расследованию. Но ему некого больше любить, кроме нее, да и никогда не было. Правда заключалась в том, что в душе у него до сих пор теплилась сумасшедшая надежда, что, быть может, когда-нибудь Раиса полюбит его по-настоящему. Хотя Лев теперь опасался доверять своим чувствам, которые уже подвели его так жестоко, он чувствовал, что они с Раисой стали близки друг другу так, как никогда не были раньше. Неужели это — лишь следствие того, что они стали работать вместе? Да, они перестали целоваться и заниматься сексом. С тех пор как Раиса призналась в своем отношении к нему, это казалось неправильным и недостойным. Лев вынужден был признаться самому себе в том, что весь их прежний сексуальный опыт ничего не значил для нее — или, хуже того, был ей неприятен. Но помимо того, что сложившиеся обстоятельства стали единственным, на чем держался их брак, — «У тебя есть я. У меня есть ты», — Лев предпочитал думать, что именно они и разделяют их. Раньше Лев олицетворял собой государство, которое Раиса презирала. Но теперь он олицетворял лишь самого себя, лишенный власти и изгнанный из системы, которую она ненавидела всей душой.