– Да, и я тоже. Я хочу, чтобы ты знал об этом, даже если еще мало что понимаешь. Я ничего не могу с собой поделать, мастер Рэп. Обо всем этом я рассказываю тебе только потому, что мой рассказ не имеет значения, а ты должен знать, почему пострадаешь, но если бы этот разговор повредил моему хозяину, мне пришлось бы молчать. Я не могу ослушаться его ни в чем и должна повиноваться любым приказам: если он велит мне убить себя, я сделаю это. Я не в силах его предать.

– Но ведь вы не любите его? – уточнил Рэп.

– Гномы, – осторожно произнесла она, – склонны к подлости, подозрительности и жадности.

– Разве он не мог заставить вас любить его? Оотиана прошла десяток шагов в молчании, а затем невозмутимо ответила:

– С легкостью. Но разве это было бы лучше? Завтра ты возненавидишь меня, Рэп. А он оставляет мои мысли свободными потому, что ценит мои советы или же желает проверить, не замышляю ли я чего-нибудь. Он не доверяет преданности, будь она магической или реальной. Твое слово – огромная ценность, и мой хозяин велел мне добыть его. И потому я должна сделать то, что он приказал, как бы это ни было отвратительно.

– Значит, то же самое будет и с Тиналом, когда вы поймаете его, и с Маленьким Цыпленком?

– С Маленьким Цыпленком – в особенности.

Целых три слова! Волшебник мог заставить их поделиться друг с другом и получил бы трех магов, а потом убил бы двоих из них, оставив самого сильного. А добавив еще одно слово, он обрел бы колдуна-раба…

– Значит, я стану рабом?

Она прикусила губу жемчужными зубками.

– Еще хуже! Скорее всего, он заставит тебя отдать слово кому-нибудь другому. Даже если он привыкнет к фавну… прости мои слова, но ты не обычный фавн. Ты слишком велик.

Рэп поежился, несмотря на зной.

– Разве он не может придать мне такой облик, как пожелает? Сделать меня импом, гномом, эльфом?

– Конечно, может. Но другой колдун разглядит в тебе заклятие. Как видишь, их будет уже два, и заклятие облика сразу бросается в глаза. Обнаружить заклятие преданности гораздо труднее – к сожалению.

К сожалению!

– Значит, мне придется отдать слово и умереть? Она заговорила, почти отвернувшись:

– Возможно, это произойдет не сразу. Пройдет некоторое время. Но я должна отвести тебя в тюрьму, и, по-видимому, там ты и останешься.

Несколько минут они шли в молчании; женщина смотрела под ноги, не замечая повозок, на которых везли бочки с водой, и лоточников, несущих свои товары на корабли. Теперь, когда его ясновидение восстановилось, Рэп с трудом удерживался, чтобы не рассмотреть корабли. Джотунна в нем всегда тянуло к морю. Наверное, одна из этих галер и есть «Танцор гроз» Гатмора. Но ему, Рэпу, вскоре предстоит умереть на Феерии, и потому корабли для него почти не имеют значения – в отличие от волшебства.

– Значит, помесь фавна и джотунна ему не подходит. Как же он выберет, кого приблизит к себе? Женщина окинула его странным взглядом.

– А ты смышленый юноша, мастер Рэп. Да, он придет в замешательство: не исключено, что он создаст волшебника более могущественного, чем он сам. Вот почему я сказала, что твоя жизнь продлится некоторое время – пока он не примет решение.

Жизнь в клетке!

– А Маленький Цыпленок… почему так получилось с девочкой? Я хочу спросить, почему она умерла? Оотиана смутилась.

– Прежде мне придется взять с тебя слово держать все это в тайне. Ты узнаешь от меня секреты, которые нужно беречь как зеницу ока!

– Понимаю, госпожа. И все-таки не знаю, зачем вы рассказываете мне все это. Но я вам признателен! – торопливо добавил он.

Оотиана сверкнула печальной улыбкой.

– Вероятно, потому, что я не прочь беседовать с честным человеком – для разнообразия.

Рэп быстро отвернулся. Похоже, колдунья не шутила.

– Вот сюда, – показала она и перешла через дорогу, которая разделилась: левая улица тянулась вдоль берега и причалов, а правая поднималась на холм. Рэп чувствовал, что поле вокруг дворца приближается к нему. На горизонте крыша и верхний этаж Бельведера образовали грозное всевидящее око, ярко поблескивающее в лучах солнца над городом.

– Девочка сказала гоблину свое имя. Из всех народов Пандемии только феери не владеют магией, но рождаются зная свои имена, и умирают, произнеся их.

– Но почему? – выпалил Рэп и тут же почувствовал себя болваном. Он еще спросил бы, почему небо голубое! Таким уж Боги сотворили мир.

Но Оотиана, по-видимому, не считала вопрос глупым.

– Никто точно не знает. Мой хозяин говорит – а он, не забывай, сильный волшебник, его мудрость неизмерима, – что, по его мнению, эти слова не являются именами жителей Феерии. Что проку в имени, если его нельзя произносить? Хозяин считает, что эти слова должны быть названиями начал или сил природы, чем-то вроде имен духов-хранителей…

Рэп наконец-то почувствовал какую-то логику в абракадабре магии.

– Однако он признается, что даже он может об этом лишь догадываться, – заключила Оотиана.

Улица упиралась в высокую ограду из плотно пригнанных друг к другу остроконечных кольев с внушительными воротами, увенчанными четырехконечной звездой императора. Этот частокол пребывал в гораздо лучшем состоянии, чем жалкие развалины вокруг города, и, кроме того, здесь был волшебный барьер, препятствующий ясновидению. За аркой ворот Рэп увидел лишь деревья, цветы и лужайки.

Вскоре ему предстояло утратить возможность задавать вопросы. Рэп принялся обдумывать последний из них, но проконсул опередила его:

– По каким причинам жители Феерии могут открыть кому-либо свои тайные имена? Причин этих две, Рэп. Прежде всего, иногда жизнь может показаться менее приятным выходом. Острая и продолжительная боль заставит кого угодно пойти на все, а мужчина решит действовать, если муки испытывают его близкие. Если не считать имен, феери такие же люди, как импы, фавны или джотунны, – и им больно видеть, как страдают их дети.

Рэп припомнил пятна крови, которые Маленький Цыпленок нашел в хижине. Тот, кто сделал это, понес наказание – но какое? И почему? Он содрогнулся.

– А вторая причина?

– Это великая тайна. Изредка случается, что местные жители добровольно называют свое имя какому-нибудь человеку, как твоему приятелю-гоблину. О чем феери спросила его?

– Она задавала всем нам один и тот же вопрос – что нам снится.

У ворот выстроились стражники, вытянувшись в струнку и обнажив мечи, чтобы приветствовать проконсула. Лезвия сверкали так, что на них было больно смотреть.

– Большинству людей неизвестно, чего они на самом деле хотят от жизни, мастер Рэп. Но все мы думаем, что знаем это, хотя часто в том или ином отношении обманываем себя. Мы уверены, что хотим кому-нибудь помочь, а втайне жаждем лишь власти. Мы думаем, что любим, а на самом деле чувствуем лишь похоть. Мы мечтаем о мести, но называем ее справедливостью. Наши самообманы бесконечны. По-видимому, жители Феерии способны раскрыть эти самообманы, но это проклятие для них, поскольку, когда они встречают кого-нибудь, у кого есть ясная, стойкая, неизменная цель, им остается лишь открыть свою тайну – имя. Очевидно, у вас с импом нет такой цели. Вы не знаете, к чему стремитесь. А гоблин знает.