— В таком случае, — ответил Старик, — я снабжу вас надлежащим ключом.

— Правильный выбор времени, — напомнил Алоис-старший. — Вы нам уже сказали.

— Да, это первое и главное условие. Но тут есть секрет. Как определить, какое время правильное, а какое — нет? Вам надлежит дождаться, пока из улья не донесется блаженный шум. Именно так — блаженный! Когда соты полны, когда пчелы знают, что собранный ими мед хорош, они опять превращаются в самочек. И ведут себя соответствующим образом. Они поют друг дружке. И вы должны научиться распознавать этот звук. Они поют от радости. Тем же самым утром, когда вы услышите такой хор, готовьтесь к тому, чтобы переправить всех этих пчел через разделительную доску в пустую камеру, в которую предварительно переместите их королеву. И тут уж весь мед — ваш, если так уместно выразиться. Но давайте выйдем во двор, я вам кое-что покажу. В одном из моих ульев пчелы уже завели эту оду радости.

Я проследовал за ними, чтобы тоже выслушать оду радости. Не знаю, прибег ли бы я сам к подобным метафорам, описывая это странное и, несомненно, громкое гудение. В другом масштабе звучания так гудят станки с электрическим приводом на большом заводе; человеческий слух с удовольствием и страхом внемлет тому, как одна форма энергии превращается в другую, что здесь, что там. Усилия перетекают в усилия. Представим себе целый ряд станков с включенными на холостом ходу электромоторами. «Как славно мы поработали, — бормочут они, — как славно мы поработали!»

Последнее наставление Старика заключалось в том, что надставу с медом надо как можно скорее убрать в наглухо закрытый ящик.

— И открывать его потом только в помещении. В закрытом со всех сторон помещении. Настоятельно обращаю на это твое внимание, — сказал он Алоису-младшему. — Ты ведь, наверное, еще не знаешь, что натура этих дивных творений имеет две стороны: абсолютная преданность королеве и всепоглощающий вкус к меду. Где они его найдут, там на него и набросятся. Это касается всех пчел, независимо от породы. Так что ни в коем случае нельзя привлекать внимание пчел к открытому меду. А значит, нельзя извлекать его на свежем воздухе. Я повторяю: только в помещении, причем в наглухо запертом помещении!

4

Следуя этой инструкции, Клара не без труда законопатила все оконные и дверные щели на кухне. Пустила в ход все тряпки, какие только смогла найти. По такому случаю она надела белую блузку и белый передник, и точно так же поступила Анжела. Алоис-старший даже отказался от всегдашней сигары, что в семье Гитлер и само по себе стало событием. А всё потому, что Старик предостерег его: «Сигарный дым успокаивает пчел. Но когда дело доходит до меда, берегитесь! Они не допустят, чтобы их драгоценный мед пропах табаком».

Лютера, понятное дело, выгнали из помещения. Точно так же обошлись с Адольфом, Эдмундом и Паулой, хотя это и обернулось для Клары необходимостью то и дело наведываться в детскую, для чего приходилось каждый раз убирать гору тряпья, сваленного у входа, а затем водружать ее на прежнее место. Алоис-младший ворчал, что она слишком уж перестраховывается, и так, мол, ясно, что ни одна пчела в дом не залетит и залететь не сможет.

В остальном же все шло хорошо. Извлекая одну за другой над-ставы из улья, Алоис-старший держался с уверенностью хирурга, делающего рутинную операцию. Он срезал восковые колпачки с медоносных ячеек при помощи инструмента, только для этого и предназначенного. Поскольку в «лангстротте» насчитывалось десять рамок и в каждой рамке — по две тысячи ячеек, а ячейка сама по себе была размером с младенческий ноготок, вскрывать ячейки по одной явно не имело смысла. На это ушла бы неделя.

Поэтому Алоис срезал ножом целые пласты воска в два с половиной сантиметра шириной и восемь — десять длиной. На его взгляд, это и впрямь походило на работу хирурга: удаляешь кожу, но так, чтобы ни в коем случае не повредить подкожный слой, не говоря уж о внутренних органах. Такая работенка начала ему мало-помалу нравиться. Из меня получился бы отличный хирург, подумал он. Углом глаза он посматривал на сына: восхищает ли и Алоиса-младшего мастерство, проявляемое старшим при выполнении сложной процедуры.

От мысли о том, что из него мог бы получиться хирург, способный оперировать на живом человеческом теле, у Алоиса приятно потеплело в паху. Женщина однажды сказала ему, что изо всех любовников ей понравились всего двое: некий хирург и он сам, Алоис. Тогда он купился на эту лесть — еще бы! Да и никакая это не лесть: он не боится человеческого тела, и хирург не боится тоже, они, как две женщины в стихах у Киплинга (чего он, понятно, не знал), «под кожей своей равны»!

Какое-то время спустя, вполне удовлетворенный собой, он передал инструмент Алоису-младшему, который, сразу же запихав себе в рот полоску-другую воска, достаточно быстро с делом освоился. И вскоре работа захватила и его. Алоис-старший обрадовался этому, однако ощутил и определенное разочарование, только усилившееся после того, как его сын воскликнул:

— Здорово! Как будто глазурь с пирога соскребаешь!

— Следи за ячейками, — наказал Алоис-старший. — И не попорти мне их зубами!

К этому времени в кухню уже разрешили войти Адольфу, и сейчас Алоис-младший, повернувшись к младшему брату, недвусмысленно указал на инструмент, словно бы подначивая: а теперь давай ты!

Клара усекла — и пресекла — это мгновенно.

— С какой стати ты суешь маленькому брату в рот свой поганый воск? Он может задохнуться!

— Нет, что ты, — возразил Алоис-младший. — Это честное предложение. В этом воске осталась самая малость меда. — Он кивнул. — Ади не такой идиот, чтобы заглатывать. Он его просто пососет.

Клара презрительно посмотрела на пасынка, а тот, демонстративно подвигав челюстями, извлек изо рта разжеванный воск, предъявил его ей и снова кивнул. Клара, поджав губы, отвернулась.

Но вот они перешли к решению более сложной задачи: теперь предстояло заняться тем же срезанием тонкого слоя воска, только с противоположной стороны рамки. В улье она стоит вертикально, и доступ к ячейкам открыт с обеих сторон в равной мере, а здесь оборотная сторона оказалась нижней. Повозиться пришлось изрядно. Мед сочился из надставы и сверху, и, в основном, снизу. Кларе пришлось прийти на помощь своим мужчинам. И тут же выяснилось, что у нее самые проворные и ловкие пальцы во всей компании.

Работа заняла несколько часов. После того как все соты вскрыли, к ним надо было приладить медогонку, причем поворачивать приводную рукоятку доверили Анжеле. Девочка трепетно следовала сердитым наставлениям отца: «Да-да, так, только давай помедленнее… Да, вот сейчас хорошо… Взгляни сюда! Мед начинает выступать из сот. А теперь снова медленнее. Не крути ручку со всей силы! Погоди немного. Помедленнее, Анжела, помедленнее!» Можно было подумать, что он, сидя на облучке фургона, разговаривает с лошадьми.

Занятие требовало определенных усилий. Чем медленнее проворачивала ручку Анжела, тем больше времени уходило на то, чтобы выдавить мед в ведерко медогонки. Но если вертеть ручку быстрее, в мед попадет слишком много воска.