Девочка быстро устала, и ее подменил Алоис-младший. Теперь работали молча, в кухне царила полная тишина, и было слышно, как капли меда скатываются по внутренним стенкам ведерка.

При помощи краника на самом дне медогонки мед подавали в тазик. Клара вооружилась двумя ситами — крупным и частым. Но призвала всю родню к терпению. Совершенно необходимо, объявила она, подождать еще часок, пока они с Анжелой не отфильтруют продукт сквозь марлю. Более того, она преисполнилась решимости не дать пропасть и воску. Пчелиный воск, сказала она, чрезвычайно ценен. Из него получаются самые лучшие свечи. Так ей объяснил у себя в лавке господин Ростенмайер. Алоис презрительно хмыкнул. «Такое я и сам мог тебе объяснить», — сказал он.

Главным нетерпеливцем оказался Ади. Ему хотелось меду, причем немедленно. Но даже мать осталась безучастна к его мольбам.

— Наберись терпения, — сказала она. — Меду нужно осесть.

— Он уже готов! Я хочу его попробовать!

— Нет. В нем еще полно пенок.

— Мне все равно.

— Тебе нельзя. Мед с пенками невкусный.

— Вкусный!

— Нет, дружок, невкусный, и у тебя от него будут газики.

Клара понятия не имела, так это на самом деле или нет, но ей было безразлично. Похоже на правду — и ладно. А кроме того, Ади полезно малость подождать. Пусть вырабатывает терпение, это чрезвычайно важная и полезная черта характера.

Слезы навернулись мальчику на глаза. Чего и следовало ожидать. Стоило ему не получить того, что хочется, и он тут же принимался хныкать.

— Подумай о меде, — сказала она сыну. — Чего только не довелось ему претерпеть. Это же целая история! Сначала он мирно жил да поживал, и пчелы были его подружками. Но вот они куда-то пропали, и что же приключилось с ним далее? Мы его трясли, мы его соскребали. Потом мы его сцеживали. А сейчас мед и сам не знает, где находится. Пусть немного осядет. А мы подождем. И завтра устроим себе настоящее пиршество.

5

Однако на следующий день никакого пиршества устроить не удалось. На поверхность меда выступили пенки и кусочки воска. Клара старательно удалила их и настояла на том, чтобы пирушку отложили на неопределенное время.

Клара почему-то решила, что мед нужно каждый день взбалтывать. Стоило ей выйти на кухню, она принималась перемешивать его по десять минут (и более), после чего требовала, чтобы Анжела или Алоис-младший вопреки их отчаянным протестам подменяли ее за этим занятием.

Всей семьей, говорила она, нужно трудиться, чтобы их общий мед не затвердел. Она запомнила это с детства. Бывают ситуации, думала она, в которых жена оказывается дальновиднее мужа. А почему бы и нет? Бог припасает разные дары для каждого.

В конце концов Клара объявила, что мед готов, а значит, можно устраивать пиршество. Алоис-старший хотел пригласить Старика, но Клара категорически воспротивилась. «Это семейный праздник», — сказала она.

Так что они, взяв по ложке, встали в кружок — все, кроме маленькой Паулы, которую Клара держала на руках и кормила с указательного пальца. Остальные облизывали ложки. Всем сразу же захотелось еще. Клара испекла кекс, нарезала на куски и предложила обмакивать их в мед, но и Алоис-старший, и Алоис-младший, и Анжела, и Ади предпочли орудовать ложками, подъедая с них, облизывая и вновь окуная в мед.

Выглядело это так, будто они опьянели. Причем все сразу. Каждый по-своему, члены семьи Гитлер испытывали сейчас полное блаженство. Алоису-старшему мед почему-то напомнил настоящий французский коньяк, который он и пробовал-то всего три раза в жизни. Да, этот мед оказался просто волшебным. Алоис вспомнил о Фанни, чего не позволял себе уже долгие годы. Какие штучки она выделывала! Что за блядища — одна на тыщу! Правда, она за это поплатилась. Кончила она плохо. Умерла молодой. Но разве нельзя сказать, что она умерла из-за безумной любви к нему? Мысль о столь сладостном самопожертвовании, воспоминания о восторгах, о том, как они с Фанни обманывали Анну Глассль, —-все это вдруг перемешалось и стало отдавать на вкус медом, да, он как будто и впрямь напился.

А Клара, не уставая благодарить Господа за Его щедрость, вспомнила об одном парне, с которым когда-то давным-давно гуляла в родном Шпитале, за год или за два до того, как туда приехал Алоис, Дядюшка, которому суждено было стать единственным мужчиной в ее жизни. А тот парень — каким он был красавчиком! Однажды они хорошо подержались за руки, хотя и не целовались, чего не было, того не было. Но, должно быть, сегодняшний мед исподтишка прокрался к ней прямо в сердце, потому что она вспомнила — и вспомнила с удовольствием, — как была счастлива, когда они держались за руки (а руки у него были здоровенные, самые настоящие лапищи), куда счастливее, чем когда-либо с Алоисом. Но такова жизнь. Относиться к ней следует с опаской. Нельзя вкушать мед каждый день. Она заставила себя отложить ложку в сторону и взяться за кекс.

Алоис-младший думал о Старике. О том, как тот на него смотрел. Бараньими глазами. Старик выглядел так, словно готов раскрыть рот, облизать губы и сделать то, что кое-какие мальчики младше Алоиса уже, бывало, делали ему в Шпитале. Разок-другой. А потом и гораздо чаще. Мед не лжет. И ему это нравится. Он пробовал подбить на это девчонку, но та отказалась.

Сейчас он вспомнил о том, как его самого принуждали к этому парни постарше. Один даже заломил ему руку. А когда Алоис заорал: нет, не буду, со всей силы заехал ему в живот. Но у Алоиса хватило ума блевануть. И это отпугнуло парня. Так что теперь, наверное, стоит попробовать со Стариком. А уж потом заняться той самой девчонкой. Покатать ее на Улане. Без седла.

Анжела уплыла куда-то далеко. Так вкусно ей не было еще никогда. И так сладко. Ей чудилось, будто в ее теле поселился какой-то другой человек, это было ей в диковинку, но необычайно приятно. Но разве это нормально, когда что-нибудь нравится тебе так сильно?

Если у кого-нибудь возникнет вопрос, каким образом бесу вроде меня удалось проникнуть в души целой семье (при том что моим клиентом был только маленький Адольф), я отвечу, что все дело в меде. Среди бесовских способностей есть и такая: мы умеем пропитывать собою то или иное вещество, не больше и не меньше. Пуская в ход это умение, мы на недолгий период можем войти в сознание мужчины, женщины или ребенка. Эту деликатную связь наряду с нами инстинктивно чувствуют порой и люди. Так что Клара не зря месила мед в течение нескольких дней, перед тем как его попробовать. Я подозреваю, что таким образом она воздвигала перед нами дополнительную преграду.

На Эдмунда и Паулу я времени, можно сказать, не тратил. Чуть ли не сразу же после начала пиршества малыш сначала подавился, а потом обкакался, тогда как у крошки начались желудочные колики. Но все же не совсем сразу. А в первые минуты и тот и другая улыбались, демонстрируя такое блаженство, что, глядя на них, старшие не смогли удержаться от смеха.

Интереснее всех вел себя Ади. Как я и предположил заранее, мед произвел на него совершенно сокрушительное впечатление. Примерно в такое же состояние мог бы прийти Алоис-младший, хлебни он шнапсу на пустой желудок. Ади бросился целовать мокрым ртом Клару и Анжелу, получая явное удовольствие от визга, с которым они принялись стирать с губ следы его поцелуев. Особенно сильно запаниковала Клара. К тому же вечно вытирать рот давно вошло у нее в привычку. Теперь же, поняв, что мальчик заметил, какое она испытывает отвращение, и на глаза его уже навернулись слезы, а смех звучит все более и более истерически, она сама прижала его к груди и поцеловала со всей мышечной суровостью честно исполняемого материнского долга, тогда как Адольф, не понимая, поощряют его или наказывают еще большим презрением, потянулся к Анжеле и ткнул ее в голову испачканным в меду пальцем.