– Охотник снова пустился на поиски новых приключений, не так ли, Пер? – усмехнулся Саймон, первая скрипка оркестра.

А он на самом деле не так уж и глуховат, как притворяется, и наверняка кое-что услышал из их разговора с Руди, подумал про себя Йенс. Оркестранты уже успели прозвать Йенса шутливым прозвищем Пер, как бы подчеркивая, что он тоже напропалую волочится за всеми хорошенькими артисточками труппы, и получается это у него совсем не хуже, чем у главного героя пьесы «Пер Гюнт».

– Какое там! – отмахнулся от него Йенс, заметив, что в оркестровой яме появился герр Хеннум. Поначалу прозвище Пер даже забавляло Йенса, однако со временем намек, заключенный в самой шутке, стал чересчур прозрачным. – Ты же знаешь, я предан мадам Хенсон до гробовой доски.

– Получается, что вчера я точно перебрал по части портвейна. Потому что мне показалось, что ты покинул «Энгебрет» под ручку с Йорид Скровсет.

– Наверняка портвейн во всем виноват, – согласился с Саймоном Йенс и поднес ко рту флейту, увидев, что Хеннум уже дал знак к началу.

После завершения спектакля Йенс тут же направился к служебному входу и замешкался там в ожидании Руди и таинственной незнакомки. Обычно он всегда отправлялся прямиком в кафе «Энгебрет» и дожидался там Тору Хенсон, пока она переодевалась у себя в гримерной и кокетничала со своими поклонниками. Как правило, она всегда садилась в карету одна, а потом подбирала Йенса уже на дороге, отъехав на некоторое расстояние от театра.

Йенс понимал, что именно его невысокий статус рядового оркестранта не позволял актрисе открыто появляться с ним на публике. Порой он сам себе казался дешевой шлюхой, которая удовлетворяет физические потребности клиента, но с кем никогда не рискнешь показаться на людях. Что было тем более забавно и нелепо, ведь он принадлежал к одному из самых уважаемых семейств Христиании, являясь единственным законным наследником могущественной империи по производству пива, которой владело уже несколько поколений семейства Халворсен. Между тем Тора постоянно изводила его разговорами о своей насыщенной великосветской жизни, о том, как и где она ужинала с самыми знатными и влиятельными людьми Европы, как обожает ее сам Ибсен, который даже называет актрису своей музой. До поры до времени Йенс был вынужден мириться с заносчивыми выходками своей любовницы. В конце концов все свои унижения он потом с лихвой компенсировал в тиши ее спальни. Однако сейчас он впервые почувствовал, что так не может продолжаться до бесконечности и связь с капризной и своенравной любовницей пора прекращать.

Но вот в полутьме коридора показались две фигурки. На какое-то время они замерли на пороге. Луч света от газового фонаря выхватил из темноты лицо девушки, Руди ей что-то показывал.

Хрупкая девушка, тоненькая как былинка, с прекрасными голубыми глазами, аккуратным носиком, розовыми губками, похожими на два лепестка роз. Маленькое личико в форме сердечка и шикарные золотисто-рыжие волосы, тяжелыми волнами ниспадающие на плечи. Обычно не склонный к славословию и прочим сентиментальным порывам, Йенс вдруг почувствовал, что при виде этой девушки готов расплакаться. На него неожиданно пахнуло свежим горным воздухом и давно забытой чистотой. На фоне незнакомки остальные женщины выглядят обыкновенными размалеванными куклами, и только, подумал он.

Йенс стоял как завороженный, не в силах сдвинуться с места, потом он услышал, как девушка негромко обронила «до свидания», прощаясь с Руди, легкой тенью скользнула мимо Йенса и сразу же уселась в карету, которая уже поджидала ее на выходе из театра.

– Ну что? Видели Анну, мой господин?

Стоило карете отъехать, и Руди тут же нащупал взглядом притаившегося в полумраке Йенса.

– Сделал все, что смог. Задержать ее подольше не получилось бы. Меня уже мама ждет в раздевалке. Я и так ее обманул. Сказал, что мне нужно срочно передать записку привратнику.

– Да, я успел ее рассмотреть. Скажи, она всегда сразу после спектакля уезжает домой?

– Всегда. Каждый вечер.

– Тогда мне надо что-нибудь придумать, чтобы встретиться с ней.

– Удачи вам, мой господин, но мне действительно пора бежать. – Однако Руди замешкался, явно выжидая, когда ему заплатят за оказанную услугу. Йенс сунул руку в карман, и очередная монетка оказалась в ладошке мальчика. – Спасибо. Доброй вам ночи, мой господин.

Йенс побрел через дорогу в кафе «Энгебрет», уселся возле стойки бара и заказал себе порцию тминной водки.

– Ты нездоров, мой мальчик? Что-то ты сегодня очень бледненький? – поинтересовался у него Эйнар, ударник из их оркестра, усевшийся рядом с Йенсом. Йенс всегда восхищался непревзойденным умением Эйнара улизнуть из оркестровой ямы в самый разгар исполнения музыки, сбегать в «Энгебрет», выпить там кружку пива и снова вернуться на свое рабочее место, не пропустив ни такта, строго к тому моменту, когда в игру должны вступить его тарелки. Все музыканты с нетерпением ждали того вечера, во время которого должна будет разразиться катастрофа: Эйнар собьется со счета, считая такты, и не успеет вовремя появиться на своем месте. Однако за все десять лет его работы в оркестре давно ожидаемая катастрофа так и не случилась.

– Отвечаю «да» на оба твоих вопроса, – сказал Йенс, поднося рюмку водки ко рту и залпом осушая ее. Заказав себе еще одну порцию, он вдруг почувствовал, что ему действительно не по себе. Неужели он и вправду заболел? Или это Анна Ландвик так разбередила ему душу? Но как бы там ни было, решил он, а сегодня вечером мадам Хенсон вернется домой одна.

19

– Фрекен Анна, у меня для вас письмо.

Анна оторвалась от своих карт и взглянула на Руди, с которым они баловались игрой в безик. Мальчик широко улыбнулся и незаметно сунул в руку Анны свернутую записку. Они сидели в детской гримерной, а вокруг суетился народ, занятый приготовлением к вечернему представлению.

Анна уже хотела прочитать записку, но Руди тут же шикнул на нее.

– Не здесь! Мне было велено передать, чтобы вы прочитали записку, когда останетесь одна.

– А от кого она? – мгновенно смутилась Анна.

Руди напустил на себя таинственный вид и слегка покачал головой.

– Не могу знать. Я всего лишь письмоносец.

– Тогда почему этот незнакомый человек решил написать мне письмо?

– Вот прочитаете – и все узнаете сами.

Анна бросила на мальчугана самый суровый взгляд из всех, на кои она была способна.

– Скажи мне, кто это? – требовательно приказала она.

– Не могу.

– Тогда я больше не стану играть с тобой в безик.

– И не надо. Мне уже пора переодеваться. – Мальчишка подхватился из-за стола и ретировался в другой угол комнаты.

Анне хотелось рассмеяться при виде забавных уверток Руди. «Ах ты, маленький пройдоха», – подумала она. Вечно он носится по театру с записками или оказывает иные мелкие услуги, чтобы заработать лишнюю монетку или заполучить конфету. С возрастом из него должен вырасти отличный шпик или ловкий аферист и мошенник. Он уже и сегодня в курсе всех сплетен и слухов, бродящих по театру. Анна не сомневалась, что Руди знает, кто автор этой записки. Вполне возможно, он уже даже успел прочитать ее. Вон явно видны отпечатки пальцев вокруг взломанной печати на конверте. Анна украдкой положила конверт в карман своей юбки, решив, что прочитает записку дома, когда уляжется в постель. После чего тоже поднялась из-за стола и пошла готовиться к вечернему выступлению.