На улице было еще темно, рассвет лишь только-только замаячил, серый и зловещий, воздух тяжело и едко пах дымом. Издалека время от времени доносился треск неизбежной стрельбы. Его вдруг охватили тяжелые предчувствия.

Мак-Айвер жил всего в нескольких кварталах. Локарт удивился, застав его полностью одетым.

– Привет, Том. Заходи. Разрешение на полет выдали где-то около полуночи, доставили с нарочным. Связей Валику, видно, и вправду не занимать – я был почти уверен, что у него ничего не получится. Кофе?

– Спасибо. Он к тебе вчера вечером заходил?

– Заходил. – Мак-Айвер проводил Локарта на кухню. Кофе уютно ворчал в кофеварке. Никаких следов Дженни, Паулы или Ноггера Лейна. Мак-Айвер налил кофе Локарту. – Валик сказал мне, что встречался с тобой и что ты согласился лететь.

Локарт хмыкнул.

– Я сказал, что полечу после того, как ты дашь свое разрешение, и после того, как я сам поговорю с тобой… если будет получено разрешение властей. А где Ноггер?

– Вернулся к себе на квартиру. Я отменил его вылет вчера вечером. Он пока еще не вполне пришел в себя после того, что им пришлось пережить.

– Могу себе представить. А что с девушкой? Как ее, Паула?

– Спит в свободной комнате. Ее рейс по-прежнему откладывается, но сегодня она, вероятно, улетит. Джордж Талбот из посольства забегал вчера вечером. Говорит, по слухам, аэропорт очищают от революционеров, и сегодня, если нам хоть немного повезет, какие-то рейсы будут отправлены и приняты.

Локарт в задумчивости покивал.

– Тогда, может быть, Бахтияр в итоге все же одержит верх.

– Будем надеяться, а?

Сегодня утром Би-би-си сообщила, что Дошан-Таппех по-прежнему в руках сторонников Хомейни, и что «бессмертные» просто берут аэропорт в кольцо и ничего серьезного не предпринимают.

Локарт передернулся, представив там Шахразаду. Она пообещала ему больше туда не ездить.

– А Талбот говорил что-нибудь про военный переворот?

– Только то, что Картер, по слухам, против… Если бы я был иранцем и генералом, я бы не раздумывал ни минуты. Талбот согласился со мной, сказал, что переворот произойдет не позже чем через три дня, должен произойти, революционеры раздобывают слишком много оружия.

Локарт почти видел внутренним взором Шахразаду, скандирующую лозунги вместе с многотысячной толпой, юного капитана Карима Пешади, объявляющего о своей поддержке Хомейни, трех дезертирующих «бессмертных».

– Не знаю, что бы я сделал, Мак, будь я на их месте.

– Слава богу, мы – не они, и это Иран, не Англия, где мы стоим на баррикадах. В любом случае, Том, если 125-й сегодня прилетит, я посажу Шахразаду на него. В Эль-Шаргазе ей будет лучше, по крайней мере пару недель. Она получила канадский паспорт?

– Да, только, Мак, я думаю, она не поедет. – Локарт рассказал ему о том, как Шахразада присоединилась к повстанцам в Дошан-Таппехе.

– Бог мой, да она с ума сошла. Я скажу Джен, чтобы она с ней поговорила.

– А Дженни летит в Эль-Шаргаз?

– Нет, – раздраженно ответил Мак-Айвер. – Моя бы воля, так она была бы там еще неделю назад. Я сделаю что смогу. Шахразада в порядке?

– С ней все чудесно, но, Господи, как бы я хотел, чтобы Тегеран наконец угомонился. Меня просто выворачивает от тревоги, что она здесь, а я в Загросе. – Локарт шумно отхлебнул большой глоток кофе. – Ладно, если лететь, так нечего время тянуть. Присмотри за ней, ладно? – Он взглянул на Мак-Айвера тяжело и в упор. – Что это за чартер, Мак?

Мак-Айвер с каменным лицом посмотрел на него в ответ.

– Повтори мне слово в слово все, что тебе вчера вечером говорил Валик.

Локарт рассказал ему. Дословно.

– Он настоящий сукин сын, что заставил тебя так потерять лицо.

– У него это здорово получилось. К сожалению, он все равно член семьи, а в Иране… ну, ты знаешь. – Локарт старался, чтобы его голос не выдавал душившей его обиды. – Я спросил у него, что такого важного в каких-то запчастях и горстке риалов, а он меня просто отшил, ничего толком не объяснив. – Он заметил, что лицо у Мака застыло, как-то постарело и отяжелело – никогда он его таким не видел, – и при этом стало решительней и жестче. – Мак, так что же все-таки такого важного в нескольких запчастях и нескольких риалах?

Мак-Айвер допил свой кофе и налил себе еще полчашки. Потом заговорил, понизив голос:

– Не хочу разбудить Дженни или Паулу, Том. Это строго между нами. – Он пересказал Локарту то, что произошло у него в кабинете. Слово в слово.

Локарт почувствовал, как кровь прилила к лицу.

– САВАК? Его, и Аннуш, и маленькую Сетарем, и Джалала? Боже милостивый!

– Вот почему я согласился попробовать. Должен был согласиться. Я в такой же ловушке, как и ты. Мы оба в ловушке. Но это еще не все. – Мак-Айвер рассказал ему про деньги.

Локарт охнул.

– Двенадцать миллионов риалов наличными? Или равную им сумму в Швейцарии?

– Потише ты. Да, двенадцать для меня, и еще двенадцать для пилота. Вчера вечером он подтвердил, что предложение остается в силе, и сказал, чтобы я не был наивным, – угрюмо добавил Мак-Айвер. – Если бы не Джен, я бы его вышвырнул из квартиры.

Локарт едва слышал его. Двенадцать миллионов риалов или равная сумма в любом другом месте? Мак прав. Если Валик предложил такие деньги здесь, в Тегеране, сколько он действительно готов заплатить, когда увидит на горизонте границу?

– Господи Иисусе!

Мак-Айвер внимательно наблюдал за ним.

– Что скажешь, Том? Все еще хочешь лететь?

– Отказаться я не могу. Не могу, и все. И уж тем более теперь, когда разрешение получено.

Бумага лежала на кухонном столе, и он взял ее в руки. На листе было написано: «Борту ЕР-НВС разрешен перелет в Бендер-Делам. Рейс первой очередности для доставки срочно необходимых запчастей. Дозаправка на базе ИИВВС в Исфахане. Экипаж – один человек: капитан Лейн». Слово «Лейн» было зачеркнуто, рядом приписка: «Болен. Сменный пилот…», дальше пустое место, кроме того, отсутствовала виза самого Мак-Айвера.

Мак-Айвер оглянулся на дверь в кухню, убедился, что она по-прежнему закрыта, и повернулся к Локарту.

– Валик хочет, чтобы его подобрали за пределами Тегерана, частным образом.

– Черт, это дело смердит все больше и больше. Где это место?

– Если вы доберетесь до Бендер-Делама, Том, а даже это маловероятно, он попытается уговорить тебя долететь до Кувейта.

– Разумеется. – Локарт в ответ не мигая уставился на Мак-Айвера.

– Он будет давить, используя любые доводы, семью, Шахразаду – любые. Особенно деньги.

– Миллионы. Наличными… которые, как мы оба знаем, мне бы пригодились. – Голос Локарта звучал ровно. – Но если я полечу в Кувейт без разрешения иранских властей, на зарегистрированном в Иране вертолете и без разрешения иранцев или компании, и еще с недозволенными пассажирами на борту, пытающимися бежать от их пока еще законного правительства, то я – угонщик, против которого можно выдвинуть одному Богу известно сколько уголовных обвинений хоть здесь, хоть в Кувейте. Кувейтские власти арестуют вертолет, бросят меня в тюрьму и обязательно выдадут Ирану. В любом случае все свое будущее как пилота я выброшу коту под хвост и никогда не смогу вернуться в Иран и к Шахразаде – САВАК даже может схватить ее, поэтому я никак не собираюсь этого делать.