— А теперь? — Он с нетерпением ждал продолжения мысли.

— А теперь это стало проклятием. Проклятие, возложенное на нас обеих. Может быть, когда-то, когда мы были совсем маленькими, наши отношения и были Таинственным садом. Только со временем сад этот незаметно для нас обеих превратился в ловушку, в тюрьму. Мое единственное желание — вырваться из нее. — Он не мог сказать наверняка, отчего дрожит ее голос — от гнева или от горя. — Знаете, что самое страшное во всем этом? Боюсь, что, кроме всего прочего, и душа у нас одна на двоих. Меня всегда приводила в ужас эта догадка. — Ее глаза светились волнением, она ждала ответа.

— Каждый человек по-своему уникален, — сказал он. — Не сомневайся, твоя душа принадлежит только тебе.

— Это не ответ, он меня не удовлетворяет. Вам не понять моей тревоги, потому что теперь нас нельзя назвать одинаковыми внешне, мы перестали быть зеркальным отражением друг друга. Это раньше мы были поразительно похожи. Глаза, цвет кожи. Одинаковые волосы. Мы всегда были одного роста и одинаково сложены. Не знаю, как сейчас. Одинаково загнутый мизинец на одной и той же ноге.

Она приподняла босую узкую левую ступню. Он попытался рассмотреть ее, бледную в темноте ночи. И рассмеялся, несмотря на серьезность ее тона.

— Придется поверить тебе на слово. — И, помолчав, спросил: — Ты считаешь, что годы усилили внешнее различие?

— Да. Вероятно, мы относимся к третьему типу близнецов, когда материнская яйцеклетка делится до оплодотворения отцовским сперматозоидом, вместо того чтобы расщепиться после. Поэтому сходство нельзя назвать абсолютным. — Она машинально царапала ногтями светлую кожу своей руки, это не укрылось от внимания Майкла. — Сходством мы обязаны матери, различиями — отцу. Представляете, однажды выяснилось, что у нас одинаковый образ мыслей. Родители рассказывали, что мы, зайдя в комнату по отдельности, не сговариваясь, задавали один и тот же вопрос о человеке, с которым не виделись полтора года.

— Вы — ровесницы, вы жили в схожих условиях. По-моему, это не так уж странно.

Кейт вздохнула.

— Однажды она сломала ногу. — Снова явное нежелание называть ее по имени. — То есть… — Сомнение затуманило ее взгляд. — Я так думаю, это произошло по ее собственной вине. Мне позволили остаться с ней в больнице. Когда мы вернулись домой, игра в больницу стала нашей любимой игрой. Я была пациентом, она — врачом скорой помощи. Потом мы менялись ролями. В конечном счете мы настолько запутались, что уже и сами не помнили, кто из нас был болен. — Ее голос затих. — Даже воспоминания общие, они не принадлежат нам по отдельности.

— Когда у Сары была сломана нога, — спросил он тем же осторожным тоном, — ты случайно не чувствовала ее боли?

Кейт сосредоточенно нахмурилась.

— Это было так давно, что мне трудно быть в чем-либо уверенной. Но часто случалось так, что я ощущала ее эмоции.

— Тебе следовало рассказать об этом раньше.

Как Майкл ни пытался избежать обвинительного тона в голосе, ему это не удалось. Кейт тут же взвилась на дыбы.

— Я поверить не могла в то, что она до сих пор имеет надо мной такую силу. Столько лет прошло. Господи, я думала, что с этим покончено. — Она яростно трясла прутья ворот, давая выход чувствам. — Мне никогда не избавиться от нее. Никогда! Никогда! — упрямо повторяла она. Кровь прилила к ее лицу, голос стал резким. — Пропади она пропадом.

Майкла озарило.

— Это до сих пор продолжается? Она продолжает общаться с тобой?

Она протяжно, звучно выдохнула.

— Откуда вам это известно?

— Я внимательно тебя слушаю, — ответил он сухо. — Выкладывай.

Она пожала плечами.

— Всегда одно и то же. Я слышу ее зов. Теперь не только во сне, но и наяву.

— Что она говорит?

— Да все то же самое. Бунуку. Мне грозит какая-то страшная опасность. — Она протестующе замотала головой. — Все, что должно было произойти, уже произошло. Ее предупреждение оказалось пророческим. Но ее голос не смолкает, значит, мне снова ждать серьезных неприятностей. Ради всего святого, я хочу знать, какая еще беда свалится на мою голову?

— Вероятно, она не может ничего поделать с этим, — предположил он. — Ты сама говоришь, как много у вас общего. Это не подчиняется ее контролю.

Ее лицо исказила гримаса расстроенного ребенка.

— Поэтому меня это так пугает. Разве вы не понимаете? Если у нас все общее, что, если и душа у нас одна на двоих?

Ее голос сорвался. Майкл понял, насколько глубоко эта тревога отравляла ее душу в течение многих лет.

— Душа рождается в момент появления на свет человеческой жизни. Поэтому даже самые похожие близнецы должны иметь каждый свою душу.

— Вы уверены в этом? Ведь близнецы — необычные дети. А наш тип близнецов наукой мало изучен. Как человек вообще может быть уверен в таких вещах?

Интересно, как на эту проблему смотрит теология. Сейчас ее необходимо было убедить, вселить уверенность, рассеять сомнения. В ее голосе он услышал страх и истолковал его как страх за сестру, ведь она могла пострадать от того, что совершила она.

— Я полностью в этом уверен, — сказал он, зная, что именно эти слова ему надлежит сейчас произнести. — Ты и Сара — два самостоятельных человека. Две личности. И поверь мне, две души.

Он почувствовал, как ее тело покидает напряжение, точно железные оковы слетают.

— Благодарю Тебя, Господи, — выдохнула она.

Виктор позвонил в одиннадцать часов. Зоя чувствует себя прекрасно, ребенок пока не родился.

— Не ждите меня. Ложитесь спать, — сказал он. — Малыша ожидаем к утру.

Глубоко за полночь они наконец поднялись наверх. Кейт занимала комнату, в которой Шоны разместили Майкла во время его первого визита, она находилась в мансарде, куда вела винтовая лестница. Комната Майкла располагалась внизу, рядом с детскими и выходила в коридор.

Майкл лег в кровать и попытался читать, но в голове, не переставая, кружились разрозненные мысли. Перед его мысленным взором то и дело вставало лицо Кейт, застывшее и пустое, наблюдающее за тем, как Зоя достает из машины маленького Хью.

Он видел ее стоящей спиной к нему, по икры в темно-зеленой воде озера, ее точеную шею под тяжестью густых волос, собранных на затылке. Внутри его тела возникло желание, отозвавшись болью. Какое-то мгновение он сам не мог понять, откуда взялась горечь, потом понял — от нахлынувших воспоминаний. Женщина, однажды стоявшая так же, спиной к нему, с волосами, схваченными узлом, но другая женщина.

Он вспомнил первую ночь, проведенную с ней. Ей предшествовали три свидания, неизменно на людях. Смыться из семинарии одному, да к тому же вечером, было делом практически безнадежным, но он придумал хитрую комбинацию с воображаемыми родственниками.