Фантастические виды открывались по дороге моему взору:лесные чащи, горные реки, диковинные животные, не боящиеся человека… Ностранная пара, точнее даже тройка или четверка, едва различимая мною сквозьзаросли кустов со стороны небольшого оврага, превзошла все мои возможныеожидания. Слишком уж казались они несуразными на фоне представившегося мневеликолепия.

Двое мужчин преклонного возраста, одетые в шутовские, нокоролевские наряды, наверное, шекспировской эпохи, пригодные разве что длясценических постановок, сидели на огромном двухголовом осле. Примечательнаяособенность этого, с позволения сказать, осла состояла в том, что у несчастногоживотного совсем не было заднего места, вместо которого красовалась еще однаушастая морда. Его головы смотрели в разные стороны, а сам осел мог передвигатьсявперед только в том случае, если соглашалась пятиться вторая его половина.Однако, в любом случае, какая бы из его голов не победила в этом споре запервенство, на каждый шаг, сделанный животным вперед, оно делало и шаг назад.

Короли, сидевшие на осле спиной друг к другу, каждый держасьза свою ослиную голову, громко спорили, впадая временами в крайнюю ажиотацию:

— Ты выбрал не ту дорогу! — вопил король, сидящийпротив движения. Он зло ударил свою половину осла пятками, на что удерживаемаяим ослиная голова издала пронзительный крик: «И-а!»

— Мы же в любом случае доберемся, особенно если тыперестанешь мне мешать! Чуть дольше, чуть быстрее — какая разница?! По большомусчету, мы же оба хотим попасть на пир к Заратустре! Доверься мне, я ведьспереди! — сердито отвечал второй король, раздраженно пришпоривая своюполовину осла, отчего и вторая ослиная голова издала все тот же пронзительныйкрик: «И-а!»

— Довериться?! Тебе?! - вопил первый король. — Низа что! Кто тебе сказал, что это ты спереди?! Это я спереди!

— Я из благородного рода! — ответил второйвенценосец, и ехидно добавил: — А твоя бабка…

— Моя бабка была святая женщина! — взвыл корольномер «раз» в приступе благородного гнева.

Тем временем встревоженные ослиные головы орали, как наСтрашном суде: «И-а! И-а!» — и пятились то туда, то сюда.

Я расхохотался, и тут два монарха меня заметили.

— Это еще кто? — испугался один из королей,одновременно пытаясь придать себе величественную осанку, что в целом выгляделовесьма комично.

— Бунтовщик! — ответил ему другой и чуть было неупал при этом с осла, выпустив на миг находящуюся в его распоряжении головуиз-за необходимости проделать какое-то дурацкое движение, приличествующее, как,видимо, ему казалось, разгневанному самодержцу.

Я расхохотался еще сильнее.

— Нет, он хам, хам! Он позволяет себе смеяться надкоролями! — не унимались царственные особы.

— Появился еще один повод для обсуждения? —поинтересовался я, превозмогая приступы смеха.

Тем временем осел посеменил ко мне боком и, призывно тыкаясьв меня обеими мордами, намекал на желанное поглаживание. Я почесал его задлинными углами.

— Он умеет говорить с ослом? — удивился корольсправа и ткнул соседа в бок острым локтем, тот взвизгнул от неожиданности.

— Я с ним молчу, — тихо ответил я, прислушиваясь кнежному ослиному пофыркиванию.

— Но это наш осел! — рассвирепел король слева.

— Тихо, тихо! — встревожился король справа, сноватолкнул своего соседа локотком и заискивающе обратился ко мне. — А вы,любезнейший, случаем не друг Заратустры?

— Друзьями становятся не по случаю, а поготовности, — ответил я, улыбаясь.

— Обращайся к нам: «Ваше Величество!», — сновавсполошился король слева.

— Разве подлинно великому нужны чьи-то уверения в еговеличии?

— Он ехидничает, ехидничает! — заорал корольслева, сбившись на фальцет; его половина осла от неожиданности вздрогнула идаже умудрилась лягнуть своего наездника, отчего тот, в свою очередь, заоралеще громче.

— Но разве же мы не выглядим великими? — поспешилуточнить король справа, явно скрывая свою осведомленность по данному вопросу.

— А Заратустре вы бы такой вопрос задали? Моисобеседники смутились и растерялись.

— Отчего отправились вы искать Заратустру, если не длятого, чтобы найти себе хозяина? Сами себе перестали вы быть хозяевами, оттого истали вы теперь бесхозными. Ваш осел, хоть и несчастен он от рождения, болеесчастлив, чем вы! Ибо думает он, что есть у него хозяин, а он привык стоять встойле. Не знает он, что хозяин его сам чувствует себя слугою. И все бы не такплохо, если бы слуга этот мог быть слугою, но нет. Нет у него привычки в стойлестоять и прислуживать. Сами себя вы загнали в угол!

И теперь ищете вы Заратустру, но не будет он хозяином вашим,ибо знает он, что верх и низ тождественны и едины. Как может он быть хозяином?Хотели вы быть отцами, а стали детьми в отцовской надежде, и теперь ищете высебе отца. Но разве же Заратустра — отец ваш?

Следует вам разоблачиться и следует видеть в себе ребенка,тогда только и сможете вы вырасти. Не на стороне следует искать вам отцавашего, блудные сыновья, а в себе Самих, ибо каждому надлежит быть Отцом, а вашотец свое дело сделал уже, и следует вам признать это, иначе вы даже меньшеребенка!

Идите же своей дорогой, ибо все дороги ведут к Заратустре,ибо это путь не к хозяину, а к самому Себе. Долог или короток путь этот, нодругого нет, а жизнь — одна. Может быть, поймете вы на пиру Заратустры, чтодорого не то, что сверху, и дорого не то, что снизу, а дорого то, что Рядом! Ислезайте же с осла вашего, ибо и у него своя дорога, а его ногами свою непройдете вы, венценосные!

Помедлив секунду, я обратился к ослу и с удивлением для себяотметил, что умею разговаривать на его языке. Короли же языка этого не знали ине могли понять, о чем шла речь, а поэтому сидели, недоумевая и кривляясь, что,впрочем, у них в привычке.

— Ну и уродился же ты, бедолага, с двумя головами! Содной-то головой люди не знают как справиться, а у тебя — две! Счастлив ты, чтоне ведаешь одиночества, но разве так, двоясь, покидают царствие это? Верно,нравится тебе внутренний диалог этот, верно, думаешь ты, что можно так решитьдело. Но надо ли тебе решать его? — вот о чем, двуглавый, хочу я тебяспросить. Многое можешь ты обсудить сам с собою, многое можешь обдумать, говорятдаже, что две головы лучше одной. Но сможешь ли ты делать, будучираздвоенным? — вот что следовало бы тебе спросить у себя.

— И-а? — растерянно пропели обе ослиные головы.

— Иди к Заратустре, — указал я ослу, — иубери же этих бездарей со своей шеи! Они тебе не хозяева, ибо не умеют они бытьслугами!

Сказав это, я повернулся и последовал дальше, ибо все ещеслышал я звук крика призывного, крика о помощи.