– Блин… – прошептал он. – Ничего себе…

– Что там? – встревоженно спросил Тринадцатый.

– Ничего. Сиди тихо.

Лифт подходил все ближе. Ит, стоя одной ногой на кабине малого лифта, а другой – на бетонной опоре, вытащил «пищалку» и приготовился. Ну, еще чуть-чуть, еще немного… он даже не бросил, а аккуратно положил прибор на лифт, одновременно включая «музыку», и отступил обратно на крышу кабины.

– Получилось? – едва слышно спросил Тринадцатый.

– Да. Давай обратно…

Ит не договорил.

Крыша кабины, на которой он стоял, едва ощутимо дрогнула, и кабина пошла вверх.

* * *

Вот это и было настоящей практикой агента, на которую уходят годы и годы учебы и которая позволяет сориентироваться и принять решение быстрее, чем можно его даже обдумать – и потому выжить. Что именно произошло, Ит понял, уже находясь в первом рывке по стене шахты, рывке по вертикали, и надо успеть быстрее, потому что кабина, которую он опередил метров на десять, набирает скорость, и скорость эта уже сейчас выше, чем та, на которой они поднимались сюда, на сотый этаж.

Еще рывок, прыжок, ускоренный режим, под руками какое-то черт-те что, не разобрать на такой скорости, сорвешься – все, кранты, быстрее, быстрее!.. Секунды, превращающиеся в минуты, а снизу лязг задевающей опоры кабины, и сверху гудение мотора, и запах горящей смазки, потому что мотор на такую скорость не рассчитан, и сам он, Ит, на такую скорость тоже не рассчитан, но если не сделать, то… рывок, рывок, рывок, вверх, все вверх, бесконечно, это никогда не кончится; опоры, кабели, бетон, металл. В глазах темнеет, но сбоку, неожиданно, – узкая горизонтальная решетка и волна свежего ветра, и, не разбирая дороги, оттолкнувшись от стены, в эту решетку, если не получится выбить, то все, конец, и решетка вылетает, и воздух – в разрывающиеся легкие, а сзади металлический грохот и лязг, и удар, и вздрагивает стена, и…

Тьма.

* * *

По лицу льется вода.

Сердце колотится как бешеное, в груди дикая боль.

Дышать тоже больно, при каждом вдохе в легкие вонзаются ножи. Длинные такие ножи. И острые. Как бритва.

– Ит, очнись… – умоляющий дрожащий голос. – Очнись, пожалуйста!.. Ну давай, ты же можешь… Очнись, слышишь?.. Ит!.. Ну Ит же!!!

На виске – ледяная маленькая рука, и дышать становится чуть легче. Совсем чуть-чуть, самую малость, но эта малость позволяет открыть глаза.

– Господи… Ит, я так испугался… ты в порядке?

А я-то как испугался…

– Нет, – честно ответил Ит. От этого короткого «нет» в легкие воткнулись еще два ножа, да поострее, чем предыдущие.

– Нитроглицерин дать?

– Ага.

Через несколько минут стало полегче – сердце постепенно успокаивалось, а ножи в легких стали не такие острые. Ит осторожно сел. Осторожно, потому что голова до сих пор кружилась.

– Ты как? – снова спросил Тринадцатый.

– Хреново. Слушай, я подумал… В общем, курить я теперь буду только по праздникам. – Ит тяжело вздохнул. – По очень редким праздникам. Потому что так можно дать дуба.

Тринадцатый протянул ему свою бутылочку с водой, в которой осталось меньше половины. Ит сделал глоток и поспешно отдал бутылку обратно – голова закружилась снова, да еще и посильнее, чем когда садился. Он снова лег. Прислушался.

Ощущение присутствия Морока пропало, видимо, когда кабина врезалась в крышу, а затем рухнула вниз, Морок решил, что с возмутителями его спокойствия (по крайней мере с теми, что были в лифтовой шахте) покончено, и ушел. Ладно, это на руку. Ушел и ушел. И черт бы с ним…

Зазвонил телефон. Надо же, уцелел, и даже работает, вяло удивился Ит. Вытащил аппарат из кармана – корпус треснул, стекло дисплея тоже – нажал на кнопку ответа.

– Слава богу, – произнес Скрипач. – Живы оба?

– Да, – односложно ответил Ит.

– Целы?

– Относительно. Тринадцатый в порядке, я… ну, так. Сам увидишь.

– За тобой прийти?

– Приди. – Ит снова закрыл глаза. – Воду по дороге захвати.

– Что такое?

– Рыжий, мне плохо. Потом расскажу.

– Ты вниз спуститься сможешь?

– Не сейчас. – Сознание снова поплыло. – Давайте побыстрее. Тринадцатый тебя встретит…

– Ри, довольно. Таких попыток мы больше предпринимать не будем, – жестко говорил Кир. – Погибло трое загонщиков. Едва не погибли Ит и Тринадцатый. Скажу тебе больше: если бы на месте Ита оказался ты, ты бы тоже погиб. И я бы погиб. И любой из нас погиб, за исключением разве что Скрипача или Фэба.

– Я бы не сумел, я тяжелее, – заметил Фэб. – Ри, действительно. Ты же сам видишь – ничего не получается.

Ри уныло кивнул.

– Вижу, – согласился он. – Что вы предлагаете?

Фэб пожал плечами. Сейчас он сидел на стуле, поставленном рядом с креслом, в котором полулежал Ит, и массировал ему кисть левой руки – затягивал порезы.

– Гений, на хрен такую охоту, – слабым голосом сказал Ит. – Прости, но третий раз я подобное не выдержу. Я уже не в том возрасте, чтобы нырять в дерьмо или скакать по лифтовым шахтам.

Фэб покачал головой.

– Возраст ни при чем, – возразил он. – Если ты помнишь, Атон сказал, что на восстановление нужно несколько лет. Возраст сейчас, кстати, уходит – вы трое, по моим расчетам, восстановились где-то до двухсот десяти…

– Фэб, фигня. – Ит покачал головой. – В двести десять я бы эту шахту не заметил, как проскочил.

– Ну не скажи. Вертикальный подъем больше чем на сто метров с такой скоростью… Да нет, заметил бы. Но не с такими последствиями. Родной, я не буду говорить о причине этих последствий. Ты и так все знаешь, а мне совершенно не хочется читать тебе морали и нотации.

Ит вздохнул.

– Да что говорить-то… сам виноват, факт.

– Не виноват, – возразил Фэб. – На Терре-ноль это для вас действительно было средством как-то успокоить нервы и прийти в себя. Но…

– Можешь не продолжать. Я уже решил, что столько курить не буду. Иногда… под настроение… изредка. Я не хочу ставить себе ограничения и принимать эпохальные решения, скъ’хара. В жизни всякое бывает, согласись.

Фэб покивал. Вытащил из пакета флакон с дезинфицирующей жидкостью, вылил его содержимое на салфетку.

– Держи в руке, – приказал он. – И как ты умудрился так, а?

– Хрен его знает, – пожал плечами Ит. – Гений, что предлагаешь? Что делаем дальше?

Ри прошелся по комнате взад-вперед, остановился у окна – вечереющий город, машины, дома… и все те же люди, которые ничего не знают… и никогда не узнают. Да и не нужно…