под ногтями, привычно подхватил свой нож. За дверью всё ещё громыхало, визжали бабы. – Отвези меня домой, так чтобы никто не засёк. Аллергия у меня на этих тупых гадов, сразу весь чешусь. – Сдвинул в сторону скрытую панель, прикрывающую персональный выход из здания. Обернулся: – Ну ты чё, примёрз?

А Данила не то, что примёрз – врос в каменный пол. На столике, среди белёсых следов наркоты и плеснувших через край стакана лужиц вискаря валялся теперь кулон. Половинка сердца на знакомой, собранной из обрывков цепочке. Рамза поймал Данилин взгляд, усмехнулся:

– У сучки одной, по которой перо плачет, погонять взял, а вернуть так и не успел, сбежала. Ну ничё, на могилку ей отвезу. – Ловко крутанул в пальцах свой бандитский нож. – Она, кстати, сладенькая оказалась, я её сначала под тебя подложить думал, а ты предпочёл блевать...

И Данилу сорвало. Налетел, норовя ухватить за волосы и приложить башкой об стену. Рамза растерялся лишь на мгновенье. Хотя и обдолбанный, а среагировал правильно: уворот, присед, бросок через бедро – и они покатились по полу. Данила не чувствовал боли в разбитом лице, не думал о том, что у Рамзы есть нож и ствол – он видел лишь его пунцовую, в испарине рожу, и знал лишь одно – живым не отпустит гада! Только не живым! Только не ментам! Голыми руками сердце выдерет, глотку зубами порвёт...

Но зубами не пришлось – под руку подвернулся нож. С противным хрустом вогнал его в пузо, и снова, и снова...

– Оружие на пол, руки за голову! – раздалось от двери.

Данила машинально вскинул руки к затылку. Тут же опомнился, разжал судорожно сцепленные пальцы. Звякнул по каменному полу нож.

– Магницкий?! – снова раздалось за его спиной. – Магницкий, блядь, опять ты?!

Данила обернулся и охренел не меньше, чем опер Иванов.

– Андрюх, что тут у тебя? – сунулся в дверь мужик в штатском и в бронике.

– За дверью посмотри, – коротко ответил ему Иванов. Дверь тут же закрылась с той стороны. – Встань!

Данила, с опаской поглядывая на наведенный на него ствол, поднялся. Иванов окинул взглядом комнату и, опустив пистолет, с размаху пнул под ребра мелко дрожащего, захлёбывающегося кровью Рамзу.

– Сдохнет, даже до больнички не дотянет. – Перевёл на Данилу на удивление спокойный строгий взгляд. – Доигрался, Магницкий! На этот раз реальный срок.

– Похрен! – всё ещё пылая от бешенного адреналина, оскалился Данила. – Надо было бы, снова прирезал бы, лишь вам, ментам, его не оставлять!

Иванов усмехнулся.

– А ты думаешь, я ментам верю? Верил бы, не стоял бы здесь. – Развёл руками: – Но ладно я, а ты-то чего такой дурной, Магницкий? Ну чего ты лезешь вечно в самую жопу, а? – Помолчав, пихнул ногой затихающего Рамзу: – За это говно не хвалю, даже не думай, но... – и со вздохом протянул ему руку.

Секундная обалделая пауза... и Данила протянул в ответ свою. Взгляд глаза в глаза.

– А теперь вали из города, Магницкий. Чем тише и дальше – тем лучше! Сейчас же! И не возвращайся сюда никогда, понял? – и вдруг заорал: – Пошёл вон, я сказал!

Данила поджал губы. Дыхание снова сбилось, кровь ударила в голову, в который раз за день растекаясь под носом горячей струйкой.

– Сначала мне нужно увидеть Маринку.

– Чего-о-о?

– Я должен её увидеть! Мне надо сказать ей...

Не договорил. Иванов схватил его за затылок, стиснул пальцы, заставляя повернуть голову и смотреть на труп Рамзы.

– От девяти до пятнадцати строгача, Магницкий! Это если до суда доживёшь. Ну и о чём ты собираешься с ней говорить?! – пихнул в сердцах его голову. – Короче, считаю до трёх. Тебе решать.

Глава 46

Катька выжила. Не сказать бы всё прошло легко и бесследно, но и инвалидом она, к счастью, не осталась. Долго, больше месяца, мурыжилась в местной больнице, а потом, как только стало возможно, отец перевёз её в какую-то московскую клинику. Из той клиники в родной город она так и не вернулась – её мать продала дом на одной улице с Киром и переехала куда-то в Ростовскую область.

Пока Катька была в Москве, Маринка успела обменяться с ней парочкой коротеньких письмишек ни о чём. Интересная ситуация – вроде и тянет пообщаться... а общих тем словно и не осталось, кроме одной, о которой не то, что говорить – даже вспоминать не хочется.

Уехал и Кирилл, причём уже к вечеру следующего после отчётного концерта дня. Меньше чем через сутки после того, как Маринка рассказала ему правду. Не попрощавшись и даже так и не увидевшись больше.

Рванул он не в Китай, как мог бы, а в Москву, решив, наконец, попытать удачу в давней мечте, и сунуться на прослушивание в мегапопулярный театр танца «Нью Парадигма» И прошёл!

Обо этом Маринка узнала от Ефимыча, когда в начале ноября приходила забирать свои документы из института.

Понимание того, что заниматься хореографией больше не хочет, пришло спокойно и ясно, так, словно зрело уже давно и просто время настало. Папа и Оксана поддержали, и, после успешной обороны от папиных фантазий о том, что теперь Маринке нужно идти в «Мед», она пошла на подготовительные курсы в «Пед», планируя летом поступать на Социального психолога.

Впрочем, папа остался доволен и этим решением, а Маринке было удивительно, что он даже не заикался больше об Академии МВД. Но когда здоровье позволило мотаться на дачу свидетельских показаний, когда стало слишком уж заметно, как пригружен чем-то, вышедший «из отпуска за свой счёт» папа, и чуть позже, когда он перестал ходить на дежурства, а в квартире стали появляться газеты с обведёнными ручкой объявлениями о работе – до Маринки дошло...

До самой середины декабря она была уверена, что Рамза убит в ходе оперативных мероприятий, в которых папа, как «лицо лично заинтересованное» просто не мог принимать участие, но теперь вдруг...

Она пристала к Оксанке – крепко пристала, неотступно. И та раскололась. Так Маринка и узнала о том, что Рамзу, оказывается, убил папа. И попал под следствие за превышение должностных полномочий, но, к счастью, отделался служебным расследованием, выговором с занесением в личное дело и увольнением из органов «по собственному желанию»

– Просто чудо, что у них там, на верхах, в это время начальники