Они перекрестились, как делают католики при упоминания имени Иисуса. Потом Фрэнси положила руку на колено Нили и прошептала:

– Нили, я никому не скажу, кроме тебя, но я больше не верю в Бога.

– Я хочу домой, – ответил Нили. Он дрожал.

Когда Кэти открыла дверь, она сразу заметила, что лица у детей измученные, но смирившиеся. «Значит, они выплакались», – подумала она.

Фрэнси взглянула на мать и быстро отвела взгляд. «После того как мы ушли, она плакала, – подумала Фрэнси. – Плакала, пока не кончились силы». Никто из них не признался вслух, что плакал.

– Я подумала, что вы вернетесь замерзшие, – сказала мама. – Поэтому приготовила вам горячий сюрприз.

– Что? – спросил Нили.

– Сейчас увидите.

Сюрпризом оказался «горячий шоколад» – густая смесь из какао и сгущенного молока с добавлением кипятка. Кэти разлила густой напиток по чашкам.

– И это еще не все, – добавила мама.

Она вынула три кусочка маршмэллоу из бумажного пакета, который лежал в кармане фартука, и положила каждому в чашку.

– Мама! – восторженно воскликнули дети в один голос.

Горячий шоколад был исключительным деликатесом, его приберегали на день рождения.

«Мама – это что-то особенное, – думала Фрэнси, ложкой утапливая маршмэллоу на дно чашки и глядя, как расходятся белые круги по коричневой поверхности. – Она знает, что мы плакали, но не задает вопросов. Мама всегда…»

Неожиданно Фрэнси нашла точные слова, чтобы описать маму: «…всегда попадает в цель».

Да, Кэти всегда попадала в цель. За что бы она ни бралась своими изящными, но натруженными руками, она делала это безупречно – одним точным жестом ставила в вазу букет цветов, одним сильным движением выкручивала тряпку – правая рука по часовой стрелке, левая против. Когда говорила, она находила понятные и точные слова. И мыслила она прямо и бескомпромиссно.

Мама заговорила:

– Нили уже большой мальчик, он не может спать вместе с сестрой. Поэтому я привела в порядок комнату, в которой жили мы с вашим… – она сделал паузу: – …папой. Теперь это будет спальня Нили.

Глаза у Нили чуть не выпрыгнули из орбит. Своя собственная комната! Мечта сбылась, сразу две мечты сбылись: длинные брюки и своя комната… И тут же его глаза опечалились – он вспомнил, почему сбылись эти мечты.

– А я перееду в твою комнату, Фрэнси, – врожденный такт подсказал Кэти эту формулировку вместо слов «а ты будешь жить в одной комнате со мной».

«Я тоже хочу иметь свою комнату, – подумала Фрэнси в приступе зависти. – Но мама правильно решила, комнату, конечно, нужно отдать Нили. В квартире всего две спальни. Не может же он спать вместе с мамой».

Угадав, о чем думает Фрэнси, Кэти сказала:

– А когда потеплеет, Фрэнси сможет переехать в гостиную. Поставим туда ее кровать, днем будем застилать красивым покрывалом. Получится гостиная-спальня. Согласна, Фрэнси?

– Согласна, мама.

Чуть погодя мама сказала:

– В последнее время мы не читали по вечерам, пора снова взяться за чтение.

«Итак, жизнь продолжается как обычно», – с некоторым удивлением подумала Фрэнси и взяла с камина Библию.

– Раз мы с вами пропустили Рождество в этом году, давайте нарушим порядок и прочитаем то место, где говорится о рождении младенца Иисуса. Будем читать по очереди. Фрэнси, начинай.

Фрэнси читала: «Он отправился на перепись вместе с Марией, которая была с ним обручена и ожидала Младенца. В Вифлееме у Марии подошло время родов, и она родила своего первенца, запеленала Его и положила в кормушку для скота, потому что для них не нашлось места в гостинице».

Кэти судорожно перевела дух. Фрэнси перестала читать и вопросительно посмотрела.

– Все в порядке, продолжай, – сказала мама.

«Все в порядке, – думала Кэти. – Самое время ему подать признаки жизни».

Нерожденное дитя снова легонько пошевелилось в ней. «Наверное, Джонни бросил пить, потому что узнал про ребенка», – думала Кэти. Она в тот вечер шепнула ему, что у них будет ребенок. Узнав это, он попытался измениться… И умер из-за попытки стать лучше… «Джонни… Джонни…» Она снова вздохнула.

И так они читали, по очереди, о том, как родился Иисус, а думали о том, как умер Джонни. Но каждый держал свои мысли при себе.

Когда дети собрались в постель, Кэти совершила необычный поступок. Необычный, потому что никогда не демонстрировала своих чувств. Она крепко прижала детей к себе и поцеловала на сон грядущий.

– Отныне я вам и мать, я вам и отец, – сказала она.

38

Перед окончанием рождественских каникул Фрэнси сказала маме, что в школу не вернется.

– Тебе не нравится в школе? – спросила мама.

– Нет, нравится. Но мне уже четырнадцать, и я могу запросто получить разрешение на работу.

– Почему ты хочешь работать?

– Чтобы помогать тебе.

– Нет, Фрэнси. Я хочу, чтобы ты окончила этот учебный год. Осталось несколько месяцев. Не успеешь оглянуться, как наступит июнь. Поработаешь летом. Может, и Нили тоже. Но осенью вы оба снова пойдете в школу, вы должны окончить среднюю школу. Так что забудь про разрешение на работу и ступай учиться.

– Но мама, как же мы дотянем до лета?

– Дотянем.

В душе Кэти не чувствовала той уверенности, какую старалась показать детям. Ей на каждом шагу не хватало Джонни. Он, конечно, не имел постоянной работы, но иной раз после субботней или воскресной смены приносил целых три доллара. Да и когда наступали совсем уж трудные времена, Джонни мог взять себя в руки, и с его помощью им удавалось продержаться. Но теперь Джонни не было.

Кэти произвела скрупулезные расчеты. Они смогут оплачивать квартиру, пока она моет подъезды в трех домах. Еще полтора доллара в неделю зарабатывает Нили разноской газет. Этого хватит на уголь, если топить только по вечерам. Стоп! Из этого нужно вычесть двадцать центов каждую неделю на оплату страховки (у Кэти страховка стоила десять центов в неделю, у детей – по пять центов). Ничего, можно покупать чуть меньше угля и чуть раньше ложиться спать. Одежда? О ней можно не думать. К счастью, у Фрэнси есть новые туфли, а у Нили – новый костюм. Вот еда – это важный вопрос. Может, миссис Макгэррити снова поручит ей стирку белья. Это дополнительный доллар в неделю. Можно еще к кому-нибудь подрядиться делать уборку. Ничего, как-нибудь проживут.

Они дотянули до конца марта. К этому времени Кэти стала неповоротливой и неуклюжей (роды ожидались в мае). Женщины, у которых она работала, морщились и отводили глаза в сторону при виде Кэти – как она со своим большим животом стоит за гладильной доской на кухне или трет пол в комнате, раскорячившись на четвереньках. Из жалости они старались помочь Кэти. Вскоре они осознали, что платят уборщице и при этом сами делают ее работу. Одна за другой они отказались от услуг Кэти.