— Правда?

— Кость разнесет на мелкие осколки, — сказал Дугал. — Точно тебе говорю.

— Мне кажется, вы двое будете выглядеть очень глупо, сражаясь на мечах. Зрители будут смеяться. И мне приходит в голову множество вещей, которые могут пойти не так.

— Какие, например?

— Один из вас размахнется, не попадет по мечу противника, и клеймор застрянет в декорациях.

— Эпизод будет очень короткий по времени. Всего полминуты или около того. Он отступает в сторону правой кулисы, а я с ревом бросаюсь за ним. Кстати, Саймон очень силен. Он весьма непринужденно поднял клеймор, размахнулся, не смог остановиться и принялся крутиться, держась за меч. Вид у него был страшно напуганный. Это было так смешно, — сказал Дугал, — я ужасно хохотал над стариной Саем.

— Не делай этого, Дугал. Он очень ранимый.

— Ой, ну надо же! Послушай, милая, мы ведь понадобимся режиссеру в половине девятого? Предлагаю поехать в ресторан на набережной Виктории, заказать легкий обед, и тогда мы будем готовы к любым драмам. Как тебе такая идея? Вызывает приятное ожидание или не особо радует?

— Никакой обильной и тяжелой еды перед работой? И без спиртного?

— Дюжина устриц и тонкие ломтики ржаного хлеба с маслом.

— Чудесно.

— Хорошо, — сказал Дугал.

— Говоря об «урегулировании отношений», ты ведь имел в виду исключительно Макбетов?

— Да? Ну, пусть будет так. По крайней мере пока, — невозмутимо сказал он и дальше ехал молча; они пересекли реку, свернули в лабиринт узких улочек, выехали из него и остановились у отеля «Савой Майнор».

— Я снял квартиру на все время постановки. Она принадлежит Тедди Сомерсету, который уехал в Штаты на год, — сказал Дугал.

— Фасад потрясающий.

— Прямо в стиле Регентства, правда? Пойдем внутрь. Давай!

И они вошли в здание.

Интерьер квартиры был роскошный, над всем царила огромная картина с обнаженной фигурой, эффектно написанная в весьма реалистичной манере. Мэгги мельком взглянула на картину, села под ней и сказала:

— Я бы хотела уточнить кое-что. Макбеты ведь обсуждали убийство Дункана до начала пьесы. Это вполне ясно. Но это всегда были разговоры из серии «если» и «предположим», до сих пор никто не говорил: «Он едет сюда. Сейчас или никогда». Согласен?

— Да.

— Это была просто тема для разговора. Никаких призывов к принятию решения или вообще к чему-то реальному.

— Нет. А теперь решать необходимо, он оказался лицом к лицу с этим фактом, и он в ужасе.

— И она знает об этом. Она знает, что, если бы она его на это не подбила, он никогда бы не стал этого делать. Так что же у нее есть такого, что он на это пошел? Планы. Чудесные планы, да. Но он не желает идти дальше обсуждения планов. Секс. Так Перри сказал в первый день. Шекспиру приходилось быть осторожным в плане секса из-за того, что эту роль играл мальчик. Но у нас нет такой необходимости.

— Разумеется, нет, — сказал он. Он подошел к ней сзади и положил руку ей на плечо.

— Ты осознаешь, насколько коротки те эпизоды, где они появляются вместе? — спросила Мэгги. И как она измучена после сцены пиршества? Я думаю, как только она отделалась от этих чертовых лордов и осталась наедине со своим мямлящим, смятенным мужем-львом, и они тащатся наверх, в постель, в которой не могут спать, она понимает, что все, что ей остается, — это замолчать. В следующий — и в последний — раз, когда мы ее видим, она жутко говорит во сне. Знаешь, это ведь на самом деле очень небольшая роль.

— Как думаешь, насколько сильно на меня влияет ее падение? — спросил он. — Я его замечаю? Или к тому времени я уже полон решимости совершить это глупейшее убийство?

— Думаю, второе. — Она повернула голову, чтобы взглянуть на него, и что-то в ее манере заставило его убрать с ее плеча руку собственника. Она встала и отошла в сторону.

— Позвоню-ка я в «Парик и Поросенок» и закажу столик, — отрывисто сказал он.

— Да, позвони.

Когда он сделал это, она сказала:

— Я смотрела на эскизы. Там много внимания уделено тому, чтобы одежда была слишком велика и тяжела. Я вижу, что Джереми подчеркивает это, и я рада. Огромные развевающиеся накидки, которые нельзя скрепить ремнем. Тяжелые короны. Мы должны носить их осознанно. Конечно, ты в гораздо большей степени, чем я. Я постепенно исчезаю. Но в целом картина получается жуткая.

— А каким ты видишь меня, Мэгги?

— Боже. Ты — падающая звезда. Великолепное, неистово амбициозное существо, которое погублено собственным воображением. Это грандиозное крушение. Ему сопутствуют чудовищные события. Сами небеса восстают. Кони пожирают друг друга.

Дугал сделал глубокий вдох. Его подбородок задрался кверху. Ярко-голубые глаза сверкнули под рыжеватыми бровями. Рост у него был метр восемьдесят три, но он казался выше.

— То, что надо! — сказала Мэгги. — Я думаю, ты захочешь сыграть эту роль очень, очень по-шотландски, в духе горцев. Тебя будут называть Красным Макбетом, — немного торопливо прибавила она. — А твое имя — Дугал Макдугал — оно и вправду твое настоящее?

— О да. Получено при рождении.

— Это именно то, что нужно.

Они погрузились в обсуждение того, стоит ли ему говорить на диалекте, и решили, что все-таки не стоит, иначе и другим лордам придется делать то же самое.

— Значит, диалект только для привратников и убийц, — сказала Мэгги. — Если, конечно, Перри так скажет. Я-то точно не стану этим заниматься.

— Давай выпьем за это. Совсем капельку. Ну, соглашайся, Мэгги.

— Хорошо. Согласна. Но только совсем чуть-чуть.

— Ладно. Виски? Погоди минутку.

Он прошел в угол комнаты и нажал кнопку. Две створки двери разъехались в разные стороны, открыв маленький бар.

— Господи боже мой! — воскликнула Мэгги.

— Знаю. Это уже чересчур, правда? Но такой уж у Тедди вкус.

Она подошла к бару и уселась на высокий табурет. Он нашел виски и содовую и заговорил о своей роли.

— Я мыслил недостаточно широко, — сказал он. — Великий, несовершенный гигант. Да. Да, ты права насчет этого, конечно. Конечно.

— Хватит. Если это ты мне наливаешь.

— Ой! Ладно, держи, дорогая. За что выпьем?

— Ну это же очевидно: за Макбета.

Он поднял бокал. Мэгги подумала: он великолепен. Он хорошо справится с этой ролью, я уверена. Но он сказал севшим голосом:

— Нет, нет, не говори так. Это может оказаться плохой приметой. Никаких тостов.

И он выпил так быстро, словно она могла ему помешать.

— Ты суеверен? — спросила она.