— Это же муляж. С чего я должен относиться к нему с уважением?

— Он весит столько же, сколько и настоящий клейдеамор.

— При чем тут вес?

— Заново! Начинаем сначала. Заново! Вставайте! Слабак!

— Я не привык к такому обращению, — величественно сказал Дугал.

— Нет? Простите меня, сэр Дугал. И позвольте сказать вам, что я, Гастон Сирс, не привык вести себя словно жеманный учитель танцев, сэр Дугал. Я дал согласие обучать вас только потому, что этот поединок увидит разборчивая публика, и в нем будут использоваться точные копии настоящего клейдеамора.

— Как по мне, так у нас получалось бы гораздо лучше, если бы мы просто притворялись. Ну ладно, ладно, — поправил себя Дугал в ответ на исказившую лицо Гастона тревогу. — Сдаюсь. Давайте продолжать. Пошли.

— Пошли, — откликнулся Мортен. — «Язык — мой меч. «Кровавый негодяй!» — он лучше скажет».[90]

Удар. Р-р-раз! Его меч опустился на щит Макбета.

— Та-там. Та-там. Та… Разошлись! — закричал Гастон. — Макбет замахивается наискось. Макдуф перепрыгивает через лезвие. Та-та-там. Так-то лучше. Есть улучшения. Вы поймали ритм. Теперь делаем чуть быстрее.

— Быстрее?! Боже, вы нас просто убиваете!

— Вы держите свое оружие как крестьянин. Смотрите. Я покажу. Дайте сюда меч.

Дугал обеими руками бросил ему клеймор. Гастон весьма ловко поймал его за рукоять, крутанул и вытянул перед собой, направив на Дугала.

— Ха! — крикнул он. — Ха и еще раз ха. — Он сделал выпад, перехватил меч другой рукой и взмахнул им вверх и вниз.

Дугал отпрыгнул в сторону.

— Боже всемогущий! — воскликнул он. — Что вы делаете?

Отвратительно гримасничая, Гастон поднял меч вверх в традиционном приветствии.

— Управляюсь со своим оружием, сэр Дугал. И то же самое будете делать вы, пока я с вами не покончу.

— Что, простите? — прошептал Дугал.

— Вы дьявольски сильны, Гастон.

— Нет. Дело больше в ритме и в балансе, чем в силе. Давайте, пройдем первый обмен ударами a tempo. Да, a tempo. Вперед.

Он церемонно протянул клеймор Дугалу, который взял меч и с трудом поднял его в приветственном жесте.

— Хорошо! Мы продвигаемся вперед. Один момент.

Он подошел к проигрывателю и изменил скорость.

— Слушайте, — сказал он и включил пластинку. Зазвучал хор цыган, беспощадно точный, словно радуясь восстановленному ритму. Гастон выключил проигрыватель. — Вот наш ритм. — Он повернулся к Саймону Мортену. — Готовы, мистер Мортен?

— Вполне готов.

— Реплику, пожалуйста.

— «Язык — мой меч. «Кровавый негодяй!» — он лучше скажет».

И поединок стал поединком. В нем появился ритм и слаженность. Полторы минуты все шло хорошо, и по окончании этого времени мужчины, обливаясь потом, оперлись на мечи и, задыхаясь, ждали его комментариев.

— Хорошо. Ошибки были, но сравнительно мелкие. Теперь, когда мы разогрелись и размялись, мы пройдем этот кусок еще раз, но без музыки. Да. Отдохнули? Хорошо.

— Не отдохнули, — тяжело дыша, сказал Дугал.

— Это последнее усилие на сегодня. Давайте. Я буду считать удары. Без музыки. Реплика!

— «Язык — мой меч. «Кровавый негодяй!» — он лучше скажет».

Удар. Пауза. Удар. Пауза. Удар, удар, удар. Пауза. Они едва смогли завершить поединок и почувствовали себя совершенно выжатыми.

— Хорошо, — сказал Гастон. — Завтра в то же время. Благодарю вас, джентльмены.

Он поклонился и ушел.

Мортен, с влажными черными кудрями и блестящими густыми волосами на груди, энергично вытерся полотенцем. Сэр Дугал, рыжеватый, со светлой кожей, мокрый от пота, тяжело дыша, протянул руку за своим полотенцем и едва промокнул грудь.

— Мы это сделали, — сказал он. — Я совершенно раздавлен, но мы это сделали.

Мортен проворчал что-то и натянул рубашку и свитер.

— Ты бы оделся потеплее, — сказал он. — Запросто можно простудиться.

— Вечер за вечером. Ты подумал об этом?

— Да.

— Почему я это делаю? Почему я подчиняюсь? Я спрашиваю себя: почему?

Мортен снова что-то проворчал.

— Я поговорю с Перри об этом. Я потребую страховку.

— Какой части тела?

— Всего моего тела. Это же нелепо. Притворились бы как следует, и у всех бы дух захватило.

— Вместо этого мы сами едва дышим, — сказал Мортен и удалился.

Это был единственный случай, когда между ними произошло нечто вроде беседы.

Так закончилась первая неделя репетиций.

Перегрин распланировал мизансцены вплоть до последствий убийства короля Дункана. В этом месте должен был быть единственный антракт.

Репетиции шли хорошо. Короткая сцена в начале, с роющимися на виселице ведьмами, удалась. Рэнги, опершись на перекладину виселицы, старательно возился с головой трупа. Блонди, вскарабкавшись на спину Венди, ковырялась в ногах. Вспышка молнии. Пауза. Раскат грома. Они спрыгнули вниз, словно хищные птицы. Диалог. Затем их прыжок вверх. Вспышка освещает их висящими в воздухе. Свет гаснет.

— Что ж, — сказал Перегрин, — действуете вы абсолютно точно. Благодарю вас. Теперь все зависит от света: все должно быть идеально. Поймай их вспышкой света, прежде чем они упадут. А вы, ведьмы, должны не забыть распластаться на полу и быстро скрыться в темноте. Хорошо?

— Можно нам держаться на расстоянии друг от друга? — спросил Рэнги. — До того, как мы взлетаем? Иначе мы можем попадать друг на друга.

— Да. Займите свои места, когда вы отвечаете на кошачьи вопли. Блонди, ты становишься дальше всех, когда слышишь их. Венди, ты остаешься на месте. А Рэнги ответит им из-под виселицы. Вы должны быть похожи на птиц… на ворон. Да, вот так. Великолепно. Следующая сцена.

Это была их первая почти непрерывная репетиция. Будет очень тяжело, но Перри предпочитал, чтобы труппа как можно раньше прочувствовала всю пьесу. На сцене появился король. Великолепная выправка. Прекрасный выход. Пауза на ступенях. Ниже двигались лорды. Раненый солдат на уровне земли, спиной к залу. Король великолепен.

Снова он со своими фокусами, подумал Перегрин и остановил сцену.

— Извини, старина, — сказал он. — Тут у тебя лишнее движение. Помнишь? Спускаешься. Лорды у тебя за спиной. Раненый солдат тянется вверх, и все сосредоточиваются на нем и его речи. Хорошо?