Плясали в такт ударнику и ветру короткие выгоревшие волосы, стучали по горячим, выскобленным доскам белые пятки, шевелились обветренные шероховатые губы, выпевая неразличимые слова.

Слева возвышалась громада мыса Дооб, справа, словно верблюды на водопой, тянулись в порт танкеры — один, второй, третий… Пименов сверился с GPS и взял на полтора румба к югу. Впереди было море и вся жизнь. Долгая и счастливая, пусть и бескрылая, но зачем крылья тем, кого греет гнездо?

Вот только не змеился бы по Ленкиному плоскому животу еще один отпечаток Нила с притоками, не сочилась бы из приоткрытого рта тонкой струйкой сукровица и не ползали бы в пустых глазницах жирные зеленые мухи…

…если вам будет угодно меня выслушать. Речь может идти об очень больших деньгах, Алексей Александрович! О гораздо бóльших деньгах, чем разыгрывались этим летом там у вас, на Юге. Знаете, каждому из нас жизнь дает шанс, и чаще всего такое случается только один раз!

Он улыбнулся то ли словам собеседника, то ли своим собственным мыслям, отрицательно качнул головой и аккуратно раздавил хрупкий окурок сигариллы в хрустальной ванне пепельницы.

В тот момент Пименов еще не знал, что колесо судьбы пошло на новый круг и от его решений уже ничего не зависит.

Если бы кто-нибудь сейчас спросил Сергея Савенко, как чувствует себя заживо погребенный, он мог бы рассказать все в деталях.

Убежище действительно более всего походило на гроб. Он лежал на спине, уткнувшись носом в старые, пахнущие трухой и плесенью, изъеденные жучками доски, уже шестнадцатый час. Тоненький туристский матрасик, который вначале был мягким и удобным, теперь казался засыпанным горохом: дико болела спина, затекший бок кололи сотни иголок, крутило шею.

Кейс с винтовкой, уложенный аккуратно сбоку, как казалось тогда, вплотную, но все же на расстоянии нескольких сантиметров, чтобы не касаться бедра, врезался замками в кожу выше колена.

Ватки, пропитанные раствором серебра, он менял уже пять раз — без них он бы задыхался от кашля и обязательно выдал бы себя. Чердак проверяли четырежды, причем два раза достаточно серьезно. Бригада из пяти человек осмотрела каждый уголок и даже простучала стены в подозрительных местах. Скосив глаза, прикрытые пластиковыми линзами очков для плавания, чтобы не засыпало трухой, через неширокую щель в полу он видел проверяющих: молодые ребята, самому старшему было от силы лет тридцать пять, вооруженные короткими автоматами, скользили между наклонными балками, подпиравшими скат крыши. Они брезгливо отмахивались от клочьев паутины, матерились вполголоса, иногда шутили. Свет, падавший сквозь чердачные окна искрящимися от пыли столбами, позволял рассмотреть их достаточно хорошо. Трое в штатском, в приличных костюмах, белых рубашках и галстуках, и двое в черной спецназовской форме.

Работали парни профессионально, придраться не к чему. Но и его убежище было подготовлено не новичком — внутри чердака, вдоль внешней стены здания, как раз под чердачными окнами, тянулся уступ, похожий на подиум — ступенька высотой сантиметров сорок-сорок пять и шириной около метра. Именно в нем и был оборудован схрон размерами не больше пресловутого гроба, в котором он должен был провести почти сутки, а, учитывая особенную, всем известную пунктуальность одного из людей, ради которых он здесь находился, скорее всего сутки с небольшим.

Покинуть свое убежище он мог за несколько секунд, но толку от этого было чуть. Пара секунд при некоторых обстоятельствах все равно, что пара дней. Лаз, ведущий из схрона, был узок, так как из боковой части подиума при нажатии выпадала только одна доска. Неудобно, конечно, но куда денешься? Маскировка. Нужно стать незаметным, раствориться в полутьме чердака, в запахе кошачьих испражнений, в шорохах и вздохах старых деревянных балок. А это значит минимум изменений в окружающей обстановке: не смахнуть многолетнюю пыль, густо покрывавшую каждый сантиметр на чердаке, не нарушить хитрую вязь паутины, затянувшей углы и пространства между балками. Посему и доска, которую превратили во входную дверь в убежище, была только одна. И распил, сделанный в старом дереве, был настолько тонким, что рассмотреть его можно было, только если знать, где искать.

Если бы проверяющий чердаки наряд обнаружил его во время одного из рейдов, то выбраться Савенко не успел бы при любом раскладе. Его расстреляли бы прямо через пол, начни он выползать. Никто не стал бы с ним церемониться: больно уж нервной была обстановка. Времена Майдана канули в лету. Совместное предвыборное мероприятие президента и премьер-министра охранялось должным образом — с СБУшными снайперами на господствующих точках, перекрытыми проходными дворами, запертыми чердаками и множеством агентов в самой толпе, которая сплошной массой заполнит площадь через несколько часов.

При отработке мероприятий по обеспечению безопасности первых лиц государства, как и в любом другом регламентном деле, выполняется уйма действий, которые любому думающему человеку покажутся глупыми и ненужными. Опыт же спецслужб всего мира говорит о том, что террористический акт невозможно стопроцентно предотвратить даже при буквальном исполнении всех инструкций. А любое отклонение от них увеличивает вероятность удачного покушения во много раз. Человеческий фактор был, есть и остается главной причиной любых удач и неудач в каждом деле, и исключить его влияние не удалось еще никому.

Чердак был чуть-чуть в стороне от прямой линии выстрела, вернее, так казалось на первый взгляд. На самом деле обзор площади отсюда был и с небольшой дистанции — между предполагаемой точкой прицеливания и стрелком пролегало ровно триста двадцать пять метров, согласно показаниям лазерного дальномера. Но для того чтобы занять нужную позицию, стрелок должен был оказаться под потолком чердака, на высоте более трех метров, как раз напротив чердачного окна. Именно с такого угла и такой высоты становилась видна небольшая часть Майдана, с построенной там по поводу совместного выступления Президента и Председателя Правительства трибуной.

Чердак и выбран был Алексом и его хозяевами именно потому, что на первый взгляд не был «красной» зоной и мероприятия на нем выполнялись, но не по высшему уровню. В таком месте не сажали на дежурство группу прикрытия, не располагали снайпера, выслеживающего возможных террористов. Отрабатывали чердак в большей степени формально, ввиду близости расположения оного к месту выступления первых лиц государства — не более. Вероятность обнаружения, конечно, существовала, только зависела она от случайности, которой в любых обстоятельствах найдется место, и добросовестности проверяющих, в коей им отказать было трудно.

Но наряд, несмотря на то, что провел досмотр очень основательно, Савенко не нашел.

Несколько раз высокий парень в дорогих туфлях на кожаной подошве прошелся прямо по нему — мелкая древесная труха и густая, как мука, пыль сыпалась через щели прямо Савенко в лицо, он брезгливо сжимал губы. Доски скрипели и прогибались под тяжестью крепкого тела ретивого сотрудника Службы Безопасности, почти касаясь щеки Сергея. С обратной стороны доска была покрыта тысячами похожих на свалявшуюся шерсть щепочек. От старости они стали мягкими, и у Савенко создалось впечатление, что лица касается огромный мохнатый паук, пропахший ветхостью и прелой древесиной. От такой иллюзии он содрогнулся. Не будь в носу турундов с серебром — он бы обязательно расчихался. А окажись на его лице такое членистоногое — предпочел бы умереть.