уверен, что полковник ФСБ не может представлять никакую другую организацию, кроме как ФСБ.

— Что заставило усомниться?

— Видео Соколова, в котором он рассказывает о ваших с ним отношениях, о том, от кого он узнал про замысел Лемье.

— Да, уж. Никогда не думал, что Александр Иванович окажется столь сильный духом. С виду ничего особенного, но, что касается характера, здесь просто кремень.

— Не надо было доводить до крайности. Когда некуда отступать, человек становится похожим на зверя.

— У меня не было выбора. Лемье звонил каждый день, задавая один и тот же вопрос, когда?

— Вы же рады стараться. Зная, что Соколова не одолеть, шли напропалую.

— Старался, потому что так надо было, — выдавил из себя Гришин.

— Не надо было. Жаба придушила, оттого и ринулись в бой, не ведая, что делаете и чем всё это кончится.

— Почему же не ведая? Ещё как ведая.

— И на что же рассчитывали? На то, что Соколов попросит защиты у государства взамен на архив отца?

Вместо того чтобы ответить, Гришин, взяв в руки бокал, начал цедить пиво.

Наблюдая, как тот пропускал сквозь зубы глоток за глотком, Илья понял, что человек не желает развивать поднятую им же тему по одной простой причине, что та задела за живое. Тем не менее желание подбросить в топку огня и тем самым заставить противника начать тлеть изнутри оказалось настолько сильным, что Богданову пришлось призвать на помощь разум.

— Похоже, мне пора отлить, — выйдя из-за стола, Илья вопросительно глянул на Гришина. — Не желаете?

— Нет, — кисло улыбнулся тот.

Освободив организм от лишнего количества жидкости, Илья, сполоснув лицо, глянул в зеркало.

«Ну что, господин Богданов, как вам полковник? По-моему, ничего. Держится сволочь. Если и подозревает, но виду не подаёт. Вам же впредь надлежит вести себя осторожнее, не ровен час, угодите в сети.»

Дверь хлопнула.

Илья обернулся. Фигура прошедшего к писсуарам человека показалась знакомой. Рука потянулась к бумажному полотенцу. Отражение отвело взгляд. На доли секунды потеря концентрации, и вот уже в зеркале не одно, а два лица, две пары смотрящих на Богданова глаз, одни удивлённые, другие насторожённые. Тот, кто три недели назад ломал ему рёбра, стоял, глядя на Илью так, будто ждал вопроса: «Ты? Откуда?»

Не веря глазам своим, Богданов оказался в состоянии не только что — либо произнести, но и предпринять действия.

Отражение, наоборот, словно получало удовольствие.

— Что не признал? — произнесло и тут же, как ни в чём не, бывало, отошло к писсуару.

Илья, не поворачивая головы, сжал кулаки.

В мыслях стучало: «Сейчас ударить или дождаться, когда закончит отливать?»

— Успокойся и слушай, — опередило стоявшее за спиной отражение. — Жак в баре. Он здесь с самого начала. Вызвал француза Гришин, чтобы понаблюдать, в каком ключе будет протекать встреча.

— Зачем ты мне всё это говоришь?

— Затем, чтобы ты знал, француз с полковником заодно.

Сполоснув руки, телохранитель отошёл в сторону.

— Не знаю, чего Гришин задумал, но тебе надо быть начеку.

— А ты?

— Что я?

— Ты на чьей стороне?

— Тех, кто платит.

— Тогда зачем помогаешь мне?

— Позже узнаешь. Пока действуй в том же духе, но учти, Гришину нельзя верить ни в чём, даже в мелочах.

Возвращаясь к столу, Богданов чувствовал, как засевшая внутри двоякость пытается поселить недоверие ко всему, что происходит и будет происходить.

«Что, если Гришин подговорил телохранителя войти ко мне в доверие. Если так, то непонятно, зачем была произнесена фраза — ответ получишь позже? Кстати, как фамилия телохранителя? Кузнецов. Да, точно, Кузнецов».

— У вас такой вид, Илья Владимирович, — нарушил размышления Богданова Гришин, когда тот вцепился зубами в кружку с пивом. — Будто в туалете встретили кого-то, кого не чаяли увидеть.

— Представьте себе, встретил, — не отрывая взгляда от кружки, произнёс Илья.

— И кого же?

— Того, кто не так давно ломал мне рёбра.

— Рёбра? — полковник, нахмурив лоб, попытался изобразить удивление, но, вовремя сообразив, что игра в эмоции будет выглядеть непрофессионально, проговорил: — Не Кузнецова ли?

— Его родимого. Век бы не видеть.

— Не спросили, что он здесь делает?

— И так ясно — следит.

— Следит? За кем?

— Послушайте, Сергей Фёдорович, может, хватит? — освободившись от оторопи, Илья чувствовал, как с каждым произнесённым словом возвращается решимость. — Или рассказываете, какую роль во всей этой истории играет Жак или я ухожу, оставляя вас наедине с теми, кто следит непонятно за кем.

Произнеся, Илья впился взглядом в Гришина, смотрел он, не моргая и не отводя глаз.

Лицо полковника стало бесцветным.

— Хотите знать правду?

— Да. И по возможности всю.

— Извольте, — скомканная в шарик салфетка полетела на стол, символизируя решимость. — Ни для кого не секрет, что устранить зависимость к наркоте трудно, а для некоторых даже невозможно. Всё зависит от характера человека, от его решимости на борьбу с самим собой. Жак оказался одним из тех, чья зависимость не поддавалась ни психологическому аутотренингу, ни лечению дорогими препаратами. Спасло то, что француз не успел дойти до крайности. Отец прервал поход сына к могиле, взяв в оборот так, что тот не мог даже пикнуть. Для начала был приставлен детектив, без разрешения которого Жак не мог в туалет пойти не то, чтобы остаться без присмотра. Процесс наркотической зависимости удалось приостановить. В дальнейшем Лемье намеревался отправить сына в путешествие на шесть месяцев без права преждевременного возвращения. И знаете куда? В Антарктиду. В составе группы исследователей животных, то ли котиков, то ли пингвинов.

— И что помешало?

— Ни что, а кто. Я.

— Вы? — не в состоянии сдержать изумление, округлил глаза Илья.

— Сообщив Лемье местонахождение архива Соколовых, я сам, того не подозревая, надел на шею хомут. Папаша не нашёл ничего лучше, как командировать сына в Россию в качестве куратора нашей с вами сделки с полномочиями отслеживать мои действия.

— Зачем?

— Затем, чтобы я не потратил лишнюю копейку или, не дай Бог, переметнулся на сторону противника.

— А Кузнецов?

— Потребовался охранник! И я решил, что свой человек среди чужих не помешает.

— Кузнецова приставили к Жаку, чтобы отслеживать перемещения француза?

— Не только перемещения, но и действия, большинство из которых спланировано мною.

— Не хотите ли сказать, что бойня в Ялте была организована вами?

— Разумеется. К тому времени я знал, кому Соколов доверяет, кому — нет. Отсюда потребность поиска подходов к вашему отцу.

— Ну вы и гнида!

Илья не смог подобрать иных слов, чтобы выразить удивление и возмущение одновременно.

— Прошу без оскорблений, — нахохлился Гришин.

— Это не я. Это моё внутреннее состояние.

Полковник был прав, оскорблять означало проявлять слабость, но и