Всеми силами привлекал Аббас-Мирза в свою армию и европейских офицеров, вначале французов (которые успели обучить около 4 тысяч солдат), а потом англичан. Следует признать, что, несмотря на это, по своей боеспособности и обученности армия Аббаса-Мирзы все же уступала русской, но Аббас-Мирза являлся мастером не только оборонительных, но и наступательных операций.

Части низама (пехоты) и джедида (конницы) набирались Аббасом-Мирзой исключительно в Азербайджане и соседних ханствах из людей разных племен и округов, как кочевников, так и горожан. Лучшими из них являлись выносливые крестьяне Азербайджана и еще более стойкие горцы Керманшаха.

Регулярные батальоны низама не были однородными, а делились на две категории. Наиболее боеспособными являлись сарбазанские батальоны – которых обучали непосредственно европейские офицеры, вначале французские, а затем английские. Гораздо хуже были джазбазанские батальоны, которых обучали уже обученные европейскими офицерами персы.

Аббас-Мирза попытался даже ввести рекрутские наборы по турецкому образцу и учредил право бонича, согласно которому каждая деревня, округ или племя выставляло определенное число рекрутов. Удивительно, но нововведение принца не вызвало никакого ропота и отныне наборы рекрутов стали проходить регулярно. При этом каждый батальон, а то и полк комплектовался членами одного племени или округа, что повышало его боеспособность, так как связанные родовыми отношениями воины горой стояли друг за друга. Впрочем, в этом таилась и опасность, так как свои племенные интересы для этих полков и батальонов были превыше интересов шаха.

Успех военных преобразований наследника в Азербайджане привлек внимание Фетх-Али-шаха, и тот повелел начать такие же преобразования своих гвардейцев-джамбазов. А так как английских офицеров на всех не хватало, учили гвардию шаха уже прошедшие обучение сарбазы Аббаса-Мирзы.

* * *

Вот и теперь другой бы на месте Аббаса-Мирзы после понесенных поражений от Котляревского и Паулуччи ушел бы за Аракс зализывать раны, а неутомимый Аббас уже разработал новый наступательный план. На этот раз он намеревался, обманув Тормасова, внезапно вторгнуться в Шамшадильскую провинцию и склонить местных татар к переселению в Персию со всем скотом и имуществом. Ко всему прочему, принц желал реабилитироваться за предыдущие поражения перед отцом. Фетх-Али-шах, покинув Тегеран, прибыл в Закавказье и, поставив шатры недалеко от Аракса в местечке Уджан-чемен, ждал от любимого сына хороших известий. Увы, блестяще спланированная и стремительно выполненная операция завершилась полным провалом.

Внезапно для персов, шамшадильские татары, сохранив верность России, встретили их как врагов. Двое суток татарская конница успешно отбивалась от персидских атак. Угнав лишь немного скота, персы отступили. К этому времени Небольсин уже отправил для преследования их две роты Троицкого полка, с тремя орудиями и тридцатью казаками, а сам бросился наперерез и встретил отступавших у реки Джагора. Принятые в два огня, персы бежали, будучи преследуемы шамшадильской конницей, под начальством отважного моурави Насир-бека и капитана Ладинского. Преследуя персов, шамшадильские удальцы-агалары гнали их восемнадцать верст до узкого ущелья, в котором и устроили засаду. При входе в ущелье персы были окончательно разбиты. Побросав вьюки и лошадей, лишь единицы спаслись, взобравшись на крутую гору. В набеге противник потерял до полутысячи человек убитыми и весь угнанный скот. За верность русскому престолу шамшадильский моурави был произведен в капитаны, а многие агалары получили чины или медали за храбрость.

После этого персы отступили к Эривани, а опечаленный Фетх-Али-шах, оставив местечко Уджан-чемен, отправился обратно в Тегеран. Охрану и защиту расположенной на левом берегу Аракса южнее Нахичивани крепости Ордубад он поручил Шераф-хану, предупредив, что это его последняя милость ему. Одновременно готовилась к обороне и Нахичевань. Аббас-Мирза тем временем приводил в порядок свои войска в Эривани. Что касается генерала Небольсина, то он отошел к Елизаветполю. На русско-персидском фронте наступила очередная передышка.

На передовой позиции ближе всех к неприятелю остался лишь по-прежнему занимавший Мигри полковник Котляревский.

Когда из Тифлиса ему пришло письмо от Тормасова, в котором тот приказывал полковнику, не теряя времени даром укреплять свои позиции, Котляревский только рассмеялся:

– Господину наместнику невдомек, что Мигри укреплено самою природою и не нуждается в искусственных постройках!

А вскоре пришел приказ об отзыве Котляревского в Тифлис для вступления в должность шефа Грузинского гренадерского полка.

Сдавая в октябре мигринский пост подполковнику Парфенову, Котляревский напоследок дал несколько дельных советов:

– Во-первых, не считай неприятеля и всегда действуй наступательно, быстро и решительно, двигайся только форсированными маршами без ранцев и даже без шинелей, и тогда успех будет несомненен!

– Можно ли ожидать нападения персов на Мигри? – поинтересовался Парфенов, осматривая скалистые обрывы вокруг селения.

– В ближайшее время персы будут не в состоянии овладеть сей позициею, и любой их приступ всегда окончится поражением! – отвечал Котляревский, вдевая ногу в стремя.

Впереди его ждали новые подвиги.

* * *

Проводив опечаленного отца в Тегеран, Аббас-Мирза вновь начал переговоры о мире, надеясь, что уж на этот раз русские будут более сговорчивыми. Он написал письмо жившему в Тифлисе армянскому патриарху Ефрему, предлагая стать посредником в примирении двух держав. Патриарх пришел с письмом к Тормасову. Тот был краток:

– Передайте вашему корреспонденту, что никакие переговоры невозможны, пока персы не прекратят совершенно хищнических вторжений в наши пределы!

– Я знаю, что в Карабахе персы уводили жителей и отгоняли скот, а хан спокойно смотрел, как грабили его подвластных, – согласился со словами наместника патриарх.

– Я не имею возможности оборонять каждую тропинку на границе! – с грустью признался ему Тормасов. – Что касается Мегти-Кули-хана, то я несколько раз требовал, чтобы он принял меры к защите своих владений, но все напрасно.

В те дни Тормасов, как никогда, ждал вестей от лазутчиков, надеясь на углубление распри между персами и турками, начавшейся во время сражения при Ахалкалаки.

В своих мечтах наместника хотел, воспользовавшись этой распрей (особенно если она перерастет в войну!) присоединить к России Ахалцихский пашалык. Такое присоединение выравнивало границу и гарантировало спокойствие и безопасность российского Закавказья.

Но думал об Ахалцихе не один Тормасов.

В тот же день, когда наместник беседовал с армянским патриархом, Аббас-Мирза принял Хусейн-Кули-хана, который умолял принца дать ему войско, чтобы он мог отомстить Шериф-паше Ахалцихскому за коварство во время битвы при Ахалкалаки.

Не дав однозначного ответа, Аббас-Мирза пригласил к себе приехавшего в Тавриз английского посла Харфорда и попросил совета, как ему поступить в данном случае.

– Ни в коем случае не давайте войск глупому Хусейну, который спровоцирует войну с Турцией, и пока вы будете лупить друг друга, русские приберут к рукам Ахалцих!

После этого в просьбе эриванскому хану было отказано.

Что касается Тормасова, то он попытался осадить Ахалцих, для чего к крепости были направлены отряды генералов Симоновича и Портнягина.