больше и больше. У меня действительно была и есть астма, мне нравилось, что во время приступов меня жалеют. Потом появились истории про рак.

Я очень хочу остановиться. Хотя и не уверена, что смогу. Но я буду пытаться. То, во что я превратила свою жизнь, абсолютно отвратительно. Тань, я знаю, что не должна писать, но это нужно остановить, меня несет, навязчивость все сильнее. У меня в голове тысяча сценариев, один хуже другого, я не знаю, как справиться. Мне нужно в психиатрический стационар. Пожалуйста, помоги туда попасть. Я хочу остановиться, это же продолжится. Я не продержусь долго. Мне нужны таблетки и физические ограничения. Я не справлюсь сама».

Мне почти стало ее жаль. Как же умело она манипулирует. Я закрыла телефон и заблокировала Свету. Я буквально почувствовала, что правда – это оружие, которое уместно использовать только здесь и сейчас. И что на самом деле Света ничего не чувствует.

* * *

Ко мне приехали из Москвы ребята из «Редакции», известного ютуб-канала, которые захотели снять сюжет про эту историю. Я согласилась сняться бесплатно. Просто потому, что это теперь была моя цель: сделать Светлану Владимировну Богачёву известной настолько, чтобы никогда больше она не смогла никого обмануть.

Журналист, снимавший сюжет, был молодой амбициозный парень. Он снял интервью с моей историей и спросил:

– А возможно нам снять Светлану Богачёву?

– Вы предлагаете ее пригласить ко мне в дом?

– Нет. Можно снять так, чтобы она не знала.

– Разве так можно?

– Ну, я когда-то работал на НТВ, у нас много разных приемов. К тому же она преступница.

Я решила, что хочу видеть ее лицо в выпуске. И пусть ее снимут исподтишка. И пусть первый человек с детства, которого я обману специально, будет именно Светлана Владимировна Богачёва. Вот только я забыла, что врать вообще не умею. Поэтому мое сообщение с этой великой ложью выглядело так:

«Свет, привет! Тут приехали журналисты из “Редакции”, хотят с тобой пообщаться. Ты можешь попросить у них помощи. Они очень заинтересованы твоей историей, сказали, что просто съемку делать не будут. Вот контакты. Встреться с ними».

И она встретилась. Они действительно сняли ее исподтишка, и в выпуске появилось ее лицо. Больше мы со Светланой Богачёвой никогда не общались.

Жертвы

Как мы и подозревали, наша история была не единственной. И у Светланы Владимировны Богачёвой огромное количество жертв по всей России. Мне скинули пост «ВКонтакте», написанный аж в 2017 году девушкой по имени Екатерина Борзова. Она рассказывала свою грустную историю о Светлане:

«Если Вы знаете Богачёву (Горюшко) Светлану Владимировну, прочитайте этот текст до конца, это очень важно.

Меня зовут Борзова Екатерина, и пару лет назад я считала нас со Светланой лучшими подругами, а теперь хочу поделиться со всеми опытом общения с данной личностью и предостеречь. Наконец-то я решилась.

Началось наше общение еще в школе в начальных классах, мы общались на переменках, ходили друг к другу в гости. Светлана всегда была умной девочкой, хорошо училась, но часто болела. Периодически она рассказывала забавные фантастические истории “из своей жизни”, но особо они не смущали.

Мы дружили все школьные годы, потом поступили в разные институты, но по-прежнему часто общались. Удивительные истории Светлана продолжала рассказывать, но они становились все более зловещими. На первом курсе института Светлана рассказывала, что ее отец окончательно сошел с ума, избивает бабушку, изнасиловал Светлану (все было жутко и в подробностях), что Светлана лишает его дееспособности, оформляет опекунство над ним. Далее она рассказывает, как помещает его в больницу для умалишенных, где он впоследствии умирает. Забегая вперед, я хочу сказать, что ее отец на настоящий момент жив, здоров и дееспособен.

Семью Светланы я знала, но про мать она всегда рассказывала, что они сильно и часто ругаются и мать ее избивает. На первом же курсе института Светлана лежала дома с травмой головы, я ходила с ней сидеть. Светлана рассказала, что травма получена после ссоры с матерью, которая запустила в нее металлическим предметом, поэтому нет возможности обратиться в больницу. С тех пор я Людмилу Владимировну обходила стороной.

Если повспоминать, историй было очень много, но в памяти всплывают, конечно, самые жуткие из них. Ее отношения с противоположным полом всегда напоминали действия из фильма или сериала, а вживую ее молодых людей я никогда не видела. Однажды Светлана приехала ко мне и рассказала, как ее молодой человек (коллега) приворожил страшным ритуалом и теперь она будет либо с ним всю жизнь, либо умрет. Она долго искала выход из сложившейся ситуации, и бабка, к которой она обратилась за помощью, его нашла. По словам Светланы, нужно было проткнуть себе руку (мягкие ткани между большим и указательным пальцами) ржавым ножом и поехать к тому человеку. Так Светлана и поступила, обколов руку лидокаином, воткнула нож и уехала. Все это происходило у меня на кухне, о ужас! (Шрам небольшой, но остался.)

Ближе к окончанию института Светлана стала периодически занимать деньги на свое лечение, рассказывая про рак, химиотерапию и так далее. По ее словам, мать от нее отмахнулась со словами “заколебала ты меня со своими проблемами” и по суду выписала из квартиры, но разрешила пока жить там. Ей давали взаймы на лечение, в частности моя мама и родители наших общих друзей со школы. Все крайне сочувствовали бедной девушке и осуждали поведение ее матери.

Членовредительством она продолжала заниматься. Однажды, когда Светлана шла ко мне домой отдавать деньги, на нее напали и порезали руку (запястье с наружной стороны) и вырвали сумку с деньгами. Ко мне она пришла с окровавленной рукой, без денег, в милицию обращаться не стала. Мы, конечно, посочувствовали.

Светлана любила рассказывать разные “личные” истории, о которых ни с кем и говорить-то не будешь… Я считала нас очень близкими подругами. Она рассказывала про смерти близких людей: двоюродной сестры, ее дочери, институтского друга. Я с ними была знакома, но не общалась, поэтому никаких сомнений в правдивости у меня не возникало (это оказалось выдумками).

После института Светлана, по ее словам, начала болеть сильнее. Многочисленные операции, дорогостоящие препараты, платные консультации специалистов. Все это стоило значительных денег, а помочь ей, кроме друзей, было некому. Мы помогали как могли. Она лечилась, потом выходила на работу и работала в три смены, отдавала, потом занимала опять. Суммы становились все больше.

Когда я переехала в Санкт-Петербург, состояние Светланы ухудшилось, требовалась пересадка костного мозга, переливания крови и много всего. Рассказывала о своих проблемах она подробно и профессионально. Здесь речь уже шла о жизни и смерти: либо сегодня (крайнее – завтра утром) она найдет деньги, либо послезавтра ее не станет.

Кроме всего, в