— Примерно здесь. Я… Я даже точно не знаю.

— Ты что-то нашел? — спросила Атия вдогонку, но Луций ее не услышал.

Он обернулся к ним.

— Женщины, а скажите мне, пожалуйста, вы хорошо знали Квинта Гортензия, когда он был жив?

Атия бросила на мужа непонимающий взгляд, но тем ни менее ответила:

— Не сказала бы, что хорошо, но знала, да. Только какое это имеет значение?

— Ты часто бывала у него в гостях? — все внимание Луция теперь было приковано к ней.

Атия честно попыталась выудить из глубин памяти ответ на этот вопрос, но так и не смогла толком ничего вспомнить. Вроде, было дело несколько раз, еще когда Октавий был жив.

— Может, пару раз, — неуверенно пожала плечами она, — Луций, он умер десять лет назад, я не помню.

Луций кивнул и выжидательно посмотрел на Скрибонию. Та молчала.

— Я так понимаю, ты тоже? — спустя какое-то время спросил Луций. Невестка коротко кивнула, — Ясно. Я в принципе догадывался. Здесь, — он ткнул пальцем прямо в стену между дверью в спальню Скрибонии и углом дома, — Была дверь. И если бы вы чаще бывали в гостях у Гортензия, вы бы об этом знали.

Он хочет сказать, что…?

— За этой стеной всегда, сколько я себя помню, была еще одна комната, — уверенно сказал Луций, — Я никогда туда не заходил, но именно оттуда рабы Гортензия обычно во время застолий выносили амфоры с вином, — он снова повернулся к Скрибонии, — Где у вас сейчас вход в подвал?

— С-снаружи, — после его слов невестка изменилась в лице и даже начала слегка заикаться, — Филипп, ты думаешь, что…

Внутри у Атии все похолодело, и она едва смогла побороть желание убежать куда подальше — лишь бы не слышать того, что сейчас собирался сказать ее муж.

Однако он ее пожалел:

— Я пока еще ничего не думаю, — отрезал он, — Но проверить подвал нужно. Сильно сомневаюсь, что здесь как-то замешаны потусторонние силы, но, если вам страшно, можете со мной вниз не ходить.

Атии с трудом удалось удержать рвущийся наружу вздох облегчения. Луций мог неправильно его интерпретировать. Она вовсе не собиралась позволить ему идти вниз одному, она просто ощущала небывалую легкость от того, что он не озвучил вслух самые страшные ее предположения.

Где-то сбоку Скрибония облегченно выдохнула и сказала:

— Тогда я, пожалуй, останусь тут. Хватит с меня потрясений.

Луций кивнул и перевел взгляд на сгрудившихся сзади рабов:

— Если кто-нибудь из вас что-нибудь знает и хочет рассказать — сейчас самое время. Я понимаю, что не могу от вас ничего требовать, в конце концов — не я ваш хозяин, но все-таки.

Рабы разом замолчали. Их задумчивые взгляды скользили по ее мужу, словно они пытались вспомнить, известно ли им хоть что-нибудь и, если и да — то стоит ли эта информация его внимания. Несколько бесконечно долгих минут они стояли в задумчивости, пока Архидам первым отрицательно не помахал головой:

— Нет, прости, мне известно не больше, чем тебе.

Остальные рабы повторили за ним. Цепкий взгляд Луция остановился на одном из них, чьи пышные светлые усы выдавали в нем германца, но тот потупил взгляд — и никаких вопросов не последовало.

— Что ж, хорошо, — процедил сквозь сцепленные зубы Луций, — Ты, - он кивнул в сторону одного из двоих рабов, которых взял с собой из дому для охраны, — Ты остаешься здесь со Скрибонией, — раб кивнул и поудобнее перехватил свой меч, — А ты, — Луций уже обращался ко второму, — идешь вместе со мной и моей женой. Вам все ясно?

Рабы синхронно кивнули.

Подвал дома сына был завален разными мешками и старой мебелью, а вдоль его стен тянулись укрытые толстым слоем пыли стойки с амфорами. Сын практически не пил вина, и обширная коллекция, оставшаяся после Гортензия, простаивала, лишь изредка радуя его гостей.

Звуки их шагов отражались от толстых стен, многократно усиливаясь. Стороннему наблюдателю, не имеющему возможности их разглядеть, но только услышать, могло бы показаться, что их вовсе не трое, а намного больше. Но здесь они были одни — и никто не мог их слышать.

Луций остановился примерно на середине большой комнаты и огляделся. Свет от светильника в его руках выхватывал из полутьмы ряды запечатанных амфор и сложенные из грубого камня толстые стены. Больше она не видела ничего. Луций, по всей видимости, тоже.

— Нам нужно рассредоточиться, — нахмурившись сказал он, — Если кто заметит или услышит что-то странное — кричите.

Если до того, как они спустились в подвал, еще оставалось какое-то место для сомнений, то сейчас, идя вдоль бесконечных рядов амфор, уходящих в темноту, Атия была уверена в том, что им не удастся ничего здесь обнаружить. Она не ощущала никакой опасности, а ровный слой пыли, который то и дело заставлял ее чихать, только служил подтверждением ее ощущениям.

Этим подвалом пользовались очень и очень редко.

А дверь наверху… Мало ли могло существовать причин ее заделать?

Фалернское, книдское, опять фалернское.

Все амфоры были подписаны не только наименованием и регионом происхождения, но и датой сбора урожая — и чем дальше вдоль стоек уходила Атия, тем меньшее количество надписей все еще можно было прочитать. Зная друзей Гортензия — это было чем-то удивительным.

Фалернское, книдское, подсохшая бордовая дорожка на полу, фалернское…

Стоп!

Атия встала как вкопанная и уставилась себе под ноги. Глаза ее расширились, а по спине побежали холодные мурашки. Бордовая дорожка, что тянулась вдоль рядов амфор, вела в темноту и даже не думала исчезать, сколько она ни моргала, пытаясь отогнать морок.

Может быть, кто-то просто разлил вино? Да, наверное, тут просто кто-то разлил вино.

Едва справившись с оцепенением, она позвала мужа:

— Луций? — голос надломился на полуслове. Никто ее не услышал, — Луций?! — прокашлявшись, громче повторила она.

— Да? — отозвался отдаленный голос мужа.

— Луций, иди сюда. Я, кажется, что-то нашла. Тут… Кровь? — неуверенно предположила она, — Или вино кто-то разлил. Не пойму.

Боги, пусть это будет вино, пусть это будет вино!

Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем рядом раздалось сопение раба, и подбежавший вслед за ним Луций опустился на колени возле подозрительного пятна. Внимательно рассмотрев его, он провел по грязному полу пальцем и, подняв его на свет, констатировал:

— Кровь, — он растер вязкую субстанцию пальцами, — Я практически в этом уверен. Посвети, пожалуйста, — тут же попросил он.

С замиранием сердца, Атия поднесла светильник ближе к его подернутой редкой проседью голове. Луций внимательно посмотрел на свои перепачканные пальцы, а затем провел