в жар, он метнулся в сторону на широком, усеянном розовыми лепестками ложе и вдруг… открыл глаза: перед ним стояли дочь, жена, вольноотпущенники и какие-то неизвестные люди. Все были взволнованы и что-то говорили Юлиану, но он ничего не мог понять и только спросонья протирал глаза.

Между тем и жена, и дочь, и вольноотпущенники, перебивая друг друга, рассказывали о том, что происходило на Квиринальском холме. Преторианцы продают с аукциона императорский престол. Много явилось охотников купить наследие Октавиана. Только больше всех имеет шансов Сульпиций. Он уверен в своей победе. Никто не может тягаться с ним, ведь он уже предложил раздать каждому солдату по 2 тысячи драхм. Самые богатые люди не решаются прибавить более этой суммы… Юлиан слушал ошеломляющие новости, и все это казалось ему настолько фантастическим, что он не мог произнести ни одного слова и только бессмысленно моргал глазами и вытирал поминутно пот со своей лысой головы.

Но жена не переставала болтать и рассказывать в подробностях обо всем, происходившем на Квиринале. Наконец она обратилась к Юлиану с прямым предложением выступить соперником Сульпицию и отбить у него императорский престол. Тут жену хором поддержали вольноотпущенники, клиенты и даже рабы, восхваляя достоинства Юлиана и его мудрость.

Какие, в самом деле, могут быть препятствия к тому, чтобы не использовать благоприятного случая? Разве у Юлиана мало денег, или Сульпиций такой опасный соперник, что осилить его никто не может? Обрюзглое толстое лицо Юлиана озарилось улыбкой. Ему понравилась мысль – принизить Сульпиция, которого он ненавидел от всей души. Этот дерзкий человек постоянно становился ему поперек дороги на арене общественной жизни. На момент голова Юлиана затуманилась, и он почувствовал себя дурно: такой головокружительной казалась ему мысль об императорском престоле. Но он тотчас оправился и крикнул зычным голосом рабам, стоявшим у дверей в почтительной позе: «Носилки!» Рабы стремглав бросились исполнять приказание господина. А Юлиан грузной и развалистой походкой направился к выходу.

III

Когда рослые и сильные рабы несли Юлиана по тесным улицам Рима, кругом было тихо и пустынно, и раззолоченные носилки под белоснежным балдахином, не встречая уличной сутолоки, быстро подвигались к Квиринальскому валу.

Солдаты преторианской гвардии

Уже издали по скату холма виднелось море голов, и толпа, подобно прибою морскому, то с шумом стремительно бросалась вперед, то тихо подавалась в обратную сторону, уступая натиску первых рядов. Фигура Сульпиция уже виднелась не на коне, а на самом возвышенном месте вала. Он, жестикулируя и волнуясь, продолжал свое дело – неслыханное дело продажи императорского престола в Риме. Жадные сенаторы и хищные капиталисты, подобно гиенам, предчувствующим добычу, толпились вблизи друг друга и с нетерпением ожидали результатов. Но торг затягивался, добыча оказалась слишком заманчивой. Уже перекупщики накинули цену до 4 тысяч драхм на каждого солдата; Сульпиций объявил свою цену в 4 тысячи драхм – казалось, нет соперников. Но нашелся еще один богач. Он повысил плату до четырех тысяч семисот драхм. И тогда раздраженный Сульпиций объявил, что он платит по пяти тысяч драхм. И вот после возгласа «кто дает больше?» наступила напряженнейшая тишина. Сульпиций не мог скрыть радости, охватившей его сердце. Он не сомневался в своей победе. С улыбкой на устах он еще раз провозгласил: «Кто дает больше?» Тишина стояла такая, что казалось, будто все умерло в Риме. И в последний раз спросил Сульпиций: «Не дает ли кто более?» Секунда молчания – и вдруг из дальних рядов глухой, точно из-под земли голос, произнес: «Даю шесть тысяч двести пятьдесят драхм». Дрогнула плотно сгрудившаяся толпа, всех охватило любопытство: кто же этот магнат, перещеголявший самого Сульпиция, где он, почему он спрятался в самую гущу толпы? Между тем Юлиан энергично расталкивал преторианцев, пролагая себе путь вперед, и, взобравшись по лестнице, взошел на вал. Толстое лицо его нервно подергивалось, и отвислая нижняя губа дрожала. Но твердым голосом Юлиан повторил еще раз: «Даю шесть тысяч двести пятьдесят драхм». Ясно было, что никто не превзойдет щедростью этого богача. И преторианцы, подобно бурному потоку, бросились к Юлиану. С криками «Да здравствует император, Цезарь Дидий Юлиан Август римский!» подхватили его на щиты. После этого, окружив Юлиана поднятыми кверху щитами и поместив посредине военного строя, преторианцы в боевом порядке двинулись вперед по пустынным улицам Рима. Шествие остановилось у здания сената, куда приказано было собраться сенаторам. Дидий Юлиан, окруженный военным конвоем, прошел через зал сената к трибуне. Отсюда он обратился к сенаторам с речью. Он говорил о своих достоинствах, выражал надежду на преданность сенаторов и высказал свое благожелательное отношение к сенату.

Раболепный сенат приветствовал Юлиана, принес ему присягу и преподнес знак императорского достоинства. После этого при громких кликах солдат и сенаторов новый император проследовал во дворец.

Так закончился торг из-за престола и, таким образом, произошел один из многочисленных государственных переворотов в Риме. Но через шестьдесят шесть дней после этих событий преторианцы уже изменили императору Юлиану. Они перешли на сторону нового претендента на императорский престол, явившегося с сильным войском, – Септимия Севера. Юлиан был схвачен ими, посажен в тюрьму и там обезглавлен.

В термах Каракаллы

Е. Богрова

Они остановились… Один из них был рослый фракиец с грубым и жестким выражением лица, другой, судя по типу, был родом из Сирии. Особая выправка обличала в них людей, привыкших владеть оружием, а запыленная одежда указывала на то, что они прибыли издалека.

– Ну, вот мы наконец и приехали в Рим, мнящий себя владыкой мира! – громко и презрительно сказал фракиец. – А теперь, прежде чем огласить привезенные нами новости, пойдем-ка мы в термы! Смоем с себя дорожную пыль и кстати поглядим там на пеструю челядь Рима; кого там только ни встретишь, богатых и бедных, дельцов и бездельников…

Знатный римлянин Публий, следовавший за ним на некотором расстоянии, в сопровождении своего раба, несшего банные принадлежности, тоже остановился и стал невольно прислушиваться. Как истинный римлянин, предки которого самоотверженно и бескорыстно трудились на славу государства, он почувствовал себя больно задетым презрительным и высокомерным тоном выскочки-варвара и угадывал в этих двух людях переодетых наглых солдат, явившихся с окраины, с Дуная или Рейна, где теперь происходили упорные бои между римскими войсками и германцами. Когда же и чем окончится эта война с германскими племенами? Скоро ли вернется обратно в Рим император Александр Север, уехавший из Рима на окраину, чтобы принять лично участие в войне, – император, четырнадцатилетнему правлению которого Рим обязан