Она надеялась, что мертв.

Эмма повернулась к Люку:

– Побудь здесь. Я пойду за помощью. Скоро вернусь.

Он схватил ее за запястье.

– Эм, останься со мной. Ты мне нужна.

Ну нет, сейчас ему нужна другая помощь – доктор. Эмма осторожно высвободилась.

– Я люблю тебя, – страстным шепотом произнесла она. – Я скоро вернусь. Подожди.

Он закрыл глаза.

– Жди меня, Люк! – велела Эмма.

Люк впадал в беспамятство. Эмма проглотила рыдание, встала и побежала к двери. Она страшилась оставлять его сейчас одного. Если он умрет, пока ее не будет, она этого просто не переживет.

Собрав все свои силы, Эмма помчалась искать помощь.

Люк проснулся ранним утром. Солнечный свет струился в комнату. Бок беспокоил, но боль уже была тупой. С того дня как Мортон его подстрелил, прошло три недели. Пуля попала в живот, но прошла в дюйме от жизненно важных органов, как сказали ему врачи. Восстановление было долгим и болезненным.

Мортону пришлось хуже. Выстрел Люка не был смертельным – он попал ему в плечо. Но после того как доктор, приглашенный к Люку, осмотрел рану Мортона, тому выдвинули обвинения в нескольких преступлениях, от подлога до кражи и похищения людей, и отправили в Ньюгейт. В тюрьме рана загноилась, отравила кровь, и через семь дней Мортон умер.

Но до этого брак Эммы был аннулирован на том основании, что ее муж получил брачную лицензию на фальшивое имя. За это Люку следовало благодарить Трента. Пока Люк оправлялся от ранения, Трент добился того, чтобы брак Эммы и Мортона объявили недействительным.

Когда Трент явился к ним с этими новостями, из глаз Эммы исчезло страдание, поселившееся там с момента, когда она увидела покойного мужа живым. И может быть, впервые в жизни Люк не стал обижаться на то, что Трент сунул нос в его дела.

Возможно, это положит начало новым, более близким отношениям между ними. Люк очень на это надеялся.

В нем нарастало сладкое предвкушение. Люк повернул голову и увидел лежащую рядом женщину, которая смотрела на него прелестными янтарными глазами.

– И я не знал, что ты проснулась, – пробормотал Люк.

– Я услышала, как ты зашевелился.

Его губы изогнулись в улыбке. В ту ночь, когда в него выстрелили, она помчалась за помощью, а потом ни на минуту от него не отошла. Господи, как он ее любит! Она спасла ему жизнь, причем во многих смыслах.

– Доктор говорит, сегодня мне можно наконец встать, – напомнил ей Люк.

Она улыбнулась ясно, как солнышко.

– Я помню. А ты готов?

– Еще как, ты и сама знаешь. Хочу выбраться из постели прямо сейчас.

Она вскинула брови.

– Я думала, мы подождем твоих братьев и Эзме.

Братья и сестра навещали его каждый день. Даже Тео и Марк приехали из Кембриджа. Слова Сэма о братской любви до сих пор звучали в душе Люка. Впервые в жизни он смог оценить то, как его братья и сестра проявляют любовь.

Трент брал на себя дела – например, аннулирование брака. Сара окутывала его материнской заботой. Сэм являл собой уверенность и неизменность. Эзме суетилась, заламывала руки, а потом начинала что-то лихорадочно записывать в блокнот, который постоянно носила с собой. Тео и Марк болтали о всякой ерунде, рассказывали анекдоты, над которыми Люк смеялся так, что начинали болеть швы, и снова и снова просили его поведать им историю о том, как он «спас Эмму и победил подлого и низкого Роджера Мортона».

И еще возле него всегда была Эмма. Всегда рядом. И любила его в своей спокойной, неизменной манере.

– Я не хочу ждать, – сказал Люк. – Хочу встать только с тобой. Хочу пройти в гостиную и встретить семью там, а не в спальне.

Она просияла.

– Думаю, это чудесно! Они все будут просто счастливы увидеть тебя здоровым.

Всю прошедшую неделю Люк вел себя беспокойно и рвался скорее встать с постели, но доктор сказал: «Нет», рана еще не до конца зажила. И Эмма, как делала это с первой ночи, заявила, что он будет выполнять распоряжения доктора беспрекословно.

Она выскользнула из постели, подошла к той стороне кровати, где лежал Люк. Он медленно сел, чувствуя, что рану тянет, но она не болит. Эмма взяла его за руки, чтобы поддержать, но Люк прекрасно знал, что он для нее слишком тяжелый. Впрочем, это ничего не значило – он вполне способен сам выдержать вес собственного тела.

Все так же медленно он спустил ноги с кровати. На нем были только панталоны и рубашка, которую он никогда не снимал на ночь.

– Отлично справился! – сияя, воскликнула Эмма.

Он радостно улыбнулся.

– Больно?

– Совсем нет.

– Вот и хорошо, – выдохнула она. – Вчера вечером Болдуин приготовил для тебя одежду. Помочь?

Последние три недели, полные боли, прошли тяжело. Должно быть, Эмма насмотрелась на кровь и воспаленную плоть достаточно, чтобы ей хватило до конца жизни. Тем не менее Люк, хотя она не отходила от него ни на шаг, умудрялся по-прежнему прятать от нее свою спину. Он просил Эмму отвернуться, когда Болдуин помогал ему переодеться или купал его, и Эмма с готовностью соглашалась, но в ее взгляде проскальзывали боль и обида.

Но сегодня… сегодня первый день его новой жизни. По крайней мере Люк очень на это надеялся. И сегодня он должен показать ей то, что до сих пор прятал.

– Да, – хрипловато произнес он. – Пожалуйста, помоги мне одеться.

Она удивленно приподняла брови, но тут же вернула своему лицу безмятежное выражение.

– Я велю принести таз с водой и салфетки. – Она спокойно встретила его взгляд. – Позволь мне сделать это для тебя, Люк. Ты будешь чувствовать себя намного лучше.

В ее словах скрывался более глубокий смысл, и Люк все понял. Эмма никогда ничего не говорила по этому поводу, но так же, как и он, знала, что Люк не просто так не снимает в ее присутствии эту рубашку.

– Хорошо, – согласился он, и сердце внезапно забилось сильнее. Единственный, кто видел шрамы у него на спине, это Болдуин, но он никогда не упоминал о них.

Эмма на минутку отошла, чтобы звонком вызвать Делейни, а потом поговорить с ней. Спустя несколько минут горничная с Болдуином внесли в спальню таз с водой, мыло и несколько полотенец.

– О сэр! – воскликнула Делейни, увидев, что Люк уже сидит. – Как здорово видеть вас на ногах.

– Спасибо, Делейни, – отозвался он, взглянул на Болдуина, и ему показалось, что на непроницаемом лице слуги промелькнула улыбка.

– Искупать и одеть вас, милорд? – спросил Болдуин.

– Нет. Это сделает мисс Андерсон. – Теперь, после аннулирования брака, Эмме была возвращена девичья фамилия.