его история весьма поучительна.

Архивариус замолк, явно ожидая расспросов о земной жизни привидения, каковые не замедлили посыпаться. Градом. Луиза смолчала, но придвинулась поближе, удостоившись взгляда олларианца. Глаза у него были хорошие, со смешинкой.

– При жизни сей Валтазар был настоятелем эсператистской обители Домашнего Очага, – сообщил клирик, оглядывая разинутые клювы и пасти. – Он не был добрым пастырем и не изнурял себя молитвой, но по части сбора пожертвований равных ему не имелось. Эсператисты под рубищем носят парчу и едят и пьют на золоте, но даже среди них Валтазар выделялся жадностью и корыстолюбием. Многое из того, что жертвовали на храм, прилипало к рукам настоятеля. За любовь к золоту и драгоценностям собратья прозвали его сорокой, – архивариус осуждающе покачал головой, но глаза его продолжали смеяться. Эта полускрытая усмешка кого-то напоминала, но Луиза не могла вспомнить, кого именно.

– Как Валтазар стал призраком? – Графиню Рокслей распирало от любопытства, которое она и не пыталась скрывать. Дженнифер для придворной дамы вообще была излишне откровенна. И излишне хороша собой.

– Терпение, дочь моя. Если мне не изменяет память, в двести пятнадцатом году круга Молний в столицу тогда еще Талигойи прибыл некий барон из Бергмарк, известный как своей доблестью и силой, так и вспыльчивым нравом. Бергер был богат, знаменит и счастлив в браке. Единственное, что его огорчало, – это отсутствие потомства.

Среди эсператистов бытует суеверие, что бесплодие можно излечить, жертвуя ордену Домашнего Очага. Барон так и сделал. Вклад, внесенный им, был весьма значителен. Кроме денег, воска и полотна, он принес в дар ордену четыре огромные вазы из позолоченной бронзы, украшенные фигурками святых. Это была варварская роскошь, но Валтазару вазы так понравились, что он не оставил их, как полагалось, в храме, а унес в свои покои.

Прошел год, все еще бездетный барон вернулся в столицу, зашел в храм и не нашел своих даров. О том, что было дальше, можно лишь догадываться. Видимо, у Валтазара были недоброжелатели, и кто-то из них намекнул бергеру, что его вкладом завладел настоятель.

Разгневанный барон потребовал ответа, Валтазар притворился, что ничего не знает. Бергер не поверил, ворвался в спальню лжеца, увидел там свои вазы и, воспылав праведным гневом, одной из них убил похитителя на месте. Убийцу отпустили, так как в эсператистские времена обокравший орден становился вне закона, к тому же барон внес в храм дополнительный вклад, а еретики считают, что прощение грехов можно купить.

Убитого тайно, без почестей, похоронили на Нохском кладбище, однако корысть Валтазара пережила его тело. В первое же новолуние призрак настоятеля явился в храм, куда вернули краденые вазы. С тех пор и повелось. Каждую полночь Валтазар появляется возле них и тщится унести, не понимая, что он дух бестелесный. Сначала его пытались изгонять, потом отступились.

– А что случилось с бароном? – полюбопытствовала старшая из девиц Манрик.

– Бергер вернулся домой. Вскоре у него родилась двойня, и с тех пор в этом семействе рождаются близнецы. Как видите, дети мои, ничего страшного и таинственного в истории Валтазара нет и быть не может. Когда свет олларианства разогнал агариссские сумерки, Франциск Великий повелел не трогать злополучные сосуды, дабы призрак Валтазара стал вечным напоминанием о корысти и лживости эсператистов, – архивариус поджал губы, пряча неуместную ухмылку. Знал ли он, что ее величество в глубине души оставалась эсператисткой, или нет?

Дамы и девицы растерянно молчали, священник благословил притихший птичник и ушел, подметая древние плиты черным одеянием. Громко и неожиданно зазвонил колокол, из-за часовни вышел полосатый кот, глянул на примолкших людей и удалился, зато на крышу бывшего храма опустилась стайка воробьев… Все дышало тишиной и покоем, но Луизе внезапно захотелось убраться подальше от этих залитых солнцем стен.

– Тот, кто переживет эту зиму, будет жить долго, – не к месту пробормотала графиня Бигот.

Ей никто не ответил.

3

Королева появилась, когда молчание стало невыносимым. Катарина Ариго была бледна, глаза ее покраснели, она медленно прошла мимо баронессы Заль и герцогини Колиньяр, остановилась, подняла лицо к небу.

– Как тепло, – сообщила она прерывающимся голоском.

– О да, ваше величество, – угрюмо подтвердила Урсула Колиньяр.

Катарина дернулась, словно в нее всадили иголку. И зачем старалась? На площадке не было ни одного мужчины.

– Герцогиня… Прикажите собрать… мои четки… Я… Мы их разорвали.

Выходит, мы рыдали на самом деле? Рыдали и рвали четки? Может, и головкой об пол побились, хотя нет, не похоже, прическа – волосок к волоску. А глазки можно и лучком натереть…

– Госпожа Арамона.

– Да, ваше величество.

– Я обопрусь о вашу руку.

Неужто из всех придворных дам она одна похожа на кавалера? Ну нет, это не у нее усы растут, а у зануды Стамм.

– Я счастлива служить вашему величеству.

Не служить и не величеству, но об этом другим знать не обязательно.

– Мы немного погуляем по Нохе.

– Сегодня прекрасный день, ваше величество…

– Луиза… Я ведь могу называть вас Луиза?

А вот это уже интересно. Уж не собралась ли Катарина Ариго вытрясти из новоявленной придворной дамы душу? Не выйдет, душа Луизы отдана давным-давно и навсегда.

– Как угодно вашему величеству…

– Не говорите со мной так… Я так устала от этикета, от того, что остаюсь одна лишь в храме.

Устала? Попробуй спать одна, может, полегчает…

Луиза вздохнула, как могла сочувственно.

– Как тихо, – прошептала Катарина.

Еще бы в монастыре, пусть и бывшем, не было тихо!

– О да…

– Я боюсь Нохи… Сколько здесь пролито крови… Она впитывается в здешние камни, а они требуют еще и еще. Мои братья… Когда я вижу Селину, я все время думаю oб Иораме. Он мечтал встретить такую девушку – нежную, застенчивую, далекую от дворцовой грязи… Они могли бы быть счастливы.

– Брат вашего величества мог жениться лишь на знатной даме.

– Ах, оставьте, – пискнула Катарина. – Иорам был младшим в семье, он мог позволить себе полюбить, хватит и того, что… Но он мертв. Проклятый обычай! Почему мужчинам так нравится убивать друг друга?! Жизнь – это чудо, но они этого не понимают… Мы, женщины, дарим жизнь, и мы знаем ей цену.

Да, женщины знают цену жизни, это Катарина верно подметила, только она все равно врет. Змеюка не может обойти вниманием дуэнью девицы Окделл, живущую в доме Рокэ Алвы, вот и лезет в душу. Какой матери не лестно слушать, что ее дочь могла бы войти в королевскую семью, но Иорам уже ни на ком не женится. И хорошо. Чем меньше Ариго, тем лучше.

– Как вы правы, – шмыгнула носом Луиза и, пересилив себя, добавила: – Я недавно потеряла маленькую дочь…

– Сколько ей было? – быстро спросила Катарина.

Пусть думает, что дура-дуэнья расчувствовалась, разоткровенничалась, что ее можно брать голыми руками… Луиза еще раз шмыгнула носом