Гриветта сейчас же умолкла, покачнулась и, теряя равновесие, попятилась с расширенными от ужаса глазами, словно раздавленная силой воли незнакомца. Не проронив ни слова, она рухнула на кровать.

Глаза ее закрылись, потом открылись, однако на сей раз зрачков не было видно. Язык дергался, тело не двигалось, только руки дрожали, словно в лихорадке.

– Ого! – вскричал Марат. – Как у раненого в госпитале!

– Да.

– Так она спит?

– Тише! – приказал Бальзаме. – Сударь! Наступает конец вашему неверию, вашим сомнениям. Поднимите письмо, которое принесла вам эта женщина: она уронила его, когда падала.

Марат поднял.

– Что мне с ним делать? – спросил он.

– Погодите.

Бальзамо взял письмо из рук Марата.

– Вы знаете, от кого это письмо? – спросил он у спящей женщины.

– Нет, сударь, – отвечала она.

Бальзамо поднес к ней запечатанное письмо.

– Прочтите его господину Марату. Он желает знать, что в нем.

– Она не умеет читать, – вмешался Марат.

– Но вы-то умеете?

– Конечно.

– Так читайте его про себя, а она тоже будет читать по мере того, как слова будут отпечатываться в вашем мозгу.

Марат распечатал письмо и начал его читать, а Гриветта, подчиняясь всемогущей воле Бальзамо, поднялась с кровати и с дрожью в голосе стала повторять содержание письма вслух по мере того, как Марат пробегал его глазами. Вот что в нем было сказано:

«Дорогой Гиппократ!

Абель только что закончил свой первый портрет. Он продал его за пятьдесят франков. Мы собираемся проесть их сегодня в кабачке на улице Апостола Иакова. Ты к нам придешь?

Разумеется, часть этих денег мы пропьем.

Твой друг Л. Давид».

Она слово в слово повторила то, что там было написано.

Марат уронил листок.

– Как видите, у Гриветты тоже есть душа, и эта душа бодрствует, пока Гриветта спит.

– Странная у нее душа, – заметил Марат, – душа, которая умеет читать, в то время как тело не умеет.

– Это оттого, что душа умеет все, она отражает любую мысль. Попробуйте заставить Гриветту прочитать это письмо, когда она проснется, то есть когда тело заключит душу в свою темную оболочку, – вот вы увидите, что будет.

Марат ничего не мог возразить. Вся его материалистическая философия в нем восставала, однако он не находил ответа.

– А теперь, – продолжал Бальзамо, – перейдем к тому, что больше всего вас интересует, то есть займемся поисками часов.

– Гриветта! Кто взял у господина Марата часы? – спросил Бальзамо.

Спящая женщина замахала руками.

– Не знаю! – молвила она.

– Нет, знаете, – продолжал настаивать Бальзамо, – и сейчас скажете.

Потом он спросил еще более властным тоном:

– Кто взял часы господина Марата? Отвечайте!

– Гриветта не брала у господина Марата часы. Почему господин Марат думает, что их украла Гриветта?

– Если не она их украла, скажите, кто это сделал.

– Я не знаю.

– Как видно, сознание – неприступная крепость, – заметил Марат.

– Это, по-видимому, последнее, в чем вы сомневаетесь, – молвил Бальзамо, – значит, скоро мне удастся окончательно вас переубедить.

Он сказал консьержке:

– Говорите, кто это сделал, я приказываю!

– Ну, ну, не надо требовать невозможного, – с усмешкой сказал Марат.

– Вы слышите? Я так хочу! – продолжал Бальзамо, обращаясь к Гриветте.

Не имея сил сопротивляться его мощной воле, несчастная женщина стала, словно безумная, кусать себе руки, потом забилась, будто в эпилепсии; ее рот искривился, в глазах застыл ужас и вместе с тем слабость; она откинулась назад; все ее тело напряглось, как от страшной боли, и он? рухнула на постель.

– Нет, нет! – крикнула она. – Лучше умереть!

– Ну что же, ты умрешь, если это будет нужно, но прежде ты все скажешь! – проговорил разгневанный Бальзамо; глаза его метали молнии. – Твоего молчания и твоего упрямства и так довольно, чтобы понять, кто виноват. Однако для недоверчивого человека нужно более неопровержимое доказательство. Говори, я так хочу! Кто украл часы?

Отчаяние спящей достигло своего предела. Она из последних сил противостояла воле Бальзамо. Из ее груди рвались нечленораздельные крики, на губах выступила кровавая пена – У нее будет эпилептический припадок. – предупредил Марат.

– Не бойтесь, это в ней говорит демон лжи, он никак не хочет выходить.

Повернувшись к женщине, он выбросил руку вперед, подчиняя ее своей воле.

– Говорите! – приказал он. – Говорите! Кто взял часы?

– Гриветта, – едва слышно пролепетала спящая – Когда она их взяла?

– Вчера вечером.

– Где они были?

– Под канделябром.

– Что она с ними сделала?

– Отнесла на улицу Апостола Иакова.

– Куда именно?

– В дом номер двадцать девять.

– Этаж?

– Шестой.

– Кому?

– Ученику сапожника.

– Как его зовут?

– Симон.

– Кто он? Спящая умолкла.

– Кто этот человек? – повторил Бальзамо. Опять молчание.

Бальзамо протянул в ее сторону руку. Раздавленная страшной силой, она только смогла прошептать:

– Ее любовник.

Марат удивленно вскрикнул.

– Тише! – приказал Бальзамо. – Не мешайте сознанию говорить.

Затем он продолжал, обращаясь к взмокшей от пота женщине:

– Кто посоветовал Гриветте украсть часы?

– Никто. Она случайно приподняла канделябр, увидала часы, и ее соблазнил демон.

– Ей нужны были деньги?

– Нет, она не продала часы.

– Она их отдала даром?

– Да – Симону?

Спящая сделала над собою усилие.

– Симону.

Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Бальзамо взглянул на Марата. Разинув рот и широко раскрыв от изумления глаза, тот наблюдал за жутким зрелищем.

– Итак, – сказал Бальзамо, – вы видите борьбу души и тела. Вы обратили внимание на то, что сознание было словно взято силой в крепости, которую оно само считало неприступной? Ну и, наконец, вы должны были понять, что Творец ни о чем не забыл в этом мире. Так не отвергайте сознание, не отрицайте наличие души, не закрывайте глаза на неизвестное, молодой человек. И в особенности не отвергайте веру и высшую власть. Раз вы честолюбивы – учитесь, господин Марат; поменьше говорите, побольше думайте и не позволяйте себе больше легкомысленно осуждать тех, кто стоит над вами. Прощайте! Мои слова открывают перед вами широкое поле деятельности. Хорошенько изучите все это поле, оно заключает в себе истинные сокровища. Прощайте, я счастлив, по-настоящему счастлив тем, что вы можете победить в себе демона неверия, как я одолел демонов обмана и лжи в этой женщине.