— Скажи-ка, Одд конунг, а зачем ты сюда приехал? — однажды отважился спросить Хакон, когда они сидели вдвоем. Его жена Дарфине ушла к невесте Одда шить приданое, а дружина работала на строительстве дома для тех людей, которых должен был привезти Хрёрек. — Ради этой женщины и ребенка? Ты можешь рассказывать саги этим людям, но я-то знаю, сколько у тебя уже было и прекрасных жен, и не менее милых детей.

— А ты как думаешь, мой дорогой, зачем я сюда приехал? — Одд улыбался только ему свойственной полуулыбкой, которая выражала одновременно и дружелюбие, и превосходство, и снисходительность.

— Я думаю, что ты… Олейв конунг никогда не уступит тебе власть над Халогаландом. И за все годы своих странствий ты не нашел ничего другого. В Ирландии полно своих королей, там приходится бороться за добычу и уж тем более трудно там утвердиться. Не хочешь же ты править Страной Великанов, она ведь существует только в сагах, которыми ты соблазняешь знатных дев! Но имей в виду, родич! — Хакон нахмурился, помня о том, что он полноправный зрелый муж. — Мы с отцом приехали сюда первыми! Мы наладили связи с местной знатью, и нам это стоило больших трудов! Это наша земля!

— А я думал, ты собираешься править в Коннахте! — заметил Одд и бросил взгляд на скамью, которую недавно занимала Дарфине.

— Я… — Хакон слегка смутился. — Я — возможно, но у меня есть отец и младший брат. Наша мать живет у вас, но не вечно ей оставаться в доме своего отца, она ведь давно не дева, она замужняя женщина и мать, она королева, и мы дадим ей собственное королевство!

— Я не менее тебя хочу, чтобы моя сестра обрела дом, почет и достаток. Но сюда, в Альдейгью, я приехал раньше вас. Я был здесь почти четыре года назад, и доказательство этому живет в доме моего будущего родича, Домагеста хёвдинга. И именно я направил вас сюда по следам Вестмара Лиса — а иначе ты никогда в жизни не нашел бы твою нынешнюю жену. И если бы вы не были моими близкими родичами, с вами никто здесь и разговаривать бы не стал. Вас вышвырнули бы отсюда, а у вас нет дружины, чтобы отвоевать себе клочок земли хотя бы с ладонь!

— Но теперь у нас будет дружина! — в запальчивости крикнул Хакон. — Отец привезет ее! Теперь у нас есть серебро, и мы сами добыли его, без твоей помощи! И мы не отдадим своего, будь ты нам хоть трижды родич!

— Успокойся, Хакон, а не то люди сбегутся, — хладнокровно и даже чуть насмешливо осадил его Одд. — Здесь очень многие понимают северный язык, и я не советовал бы так громко кричать. Моя будущая жена — наследница власти над этой землей. Но я не собираюсь выгонять вас из нового дома. Я даже буду рад, если Сванрад приедет сюда и привезет Хельги. Я хочу, чтобы вы утвердились здесь как можно крепче. Тебе не следовало так спешить с женитьбой на ирландке, но теперь дело сделано, и оно было слишком громким, чтобы ты мог отказаться от этой жены.

— Я не собираюсь от нее отказываться, — буркнул Хакон.

— Дело твое. Кстати, позже можно будет взять еще одну жену, когда ты немного под… побольше возмужаешь. — Одд приветливо улыбнулся племяннику. — Так вот, я хочу, чтобы вы укрепили свое положение здесь, хочу, чтобы в Альдейгье жили люди, на которых я могу опереться. Я помог вам, вы поможете мне, и наши дела будут устроены ко взаимной выгоде.

— И ты уйдешь отсюда? — Хакон глянул на него с надеждой.

— Вик Альдейгья — замечательное место! — Одд расслабленно откинулся к стене. — Недаром его еще сто лет назад прозвали Серебряными Воротами. Но ты никогда не задумывался, Хакон, — а куда ведут эти ворота?

Вся повесть о неудавшемся обручении Вестмара и нежданном появлении князя Ольга, который оттеснил жениха от обручального каравая и занял его место, наделала в Ладоге много шума, пересказывалась на все лады и грозила в недалеком будущем занять почетное место среди родовых преданий. Но едва Велемила перестала восхищаться переломом в судьбе старшей сестры, как сообразила, что ей самой эти перемены ничего хорошего не несут. Первым ее навел на эти мысли Стейн. Уже на следующий день после достопамятного обручения Велемила заприметила его слоняющимся возле мыса и, улизнув из дома, встретилась с ним за кустами бузины. Эти кусты тут теперь остались почти последними — возле мыса все старые пожарища уже были расчищены, размечены, и рядом лежали бревна под строительство нового большого дома для Хрёрека и его дружины.

— Ты чего такой хмурый? — сразу спросила она, видя, что сегодня Стейн не улыбается ей и вид имеет скорее озадаченный и недовольный, чем радостный.

— А по-твоему, я должен ликовать, что вчера из нас сделали дураков?

— Но мы же не виноваты! Мы ничего не знали о том, что Ольг вдруг вернется! Он вообще не должен был вернуться! Я не знаю, что он Ярушке говорил, но родителям он слова не сказал, не обещал, что-де ворочусь через три года и вы деву для меня берегите, другим не отдавайте. Мы, правда, три года спокойно ждали, мать с ней даже не заговаривала, что-де надо бы замуж. Думали, воротится все-таки. Рубашку же ей оставил, чтобы ребенка завернуть, значит, знал, что сын будет. Да рубашка-то какая! Ты бы ее видел — шелковая, алая, будто кровь, золотом вся расшита! У нас тогда еще греческих шелков не было, все бабы бегали смотреть и потом мужикам рассказывали, как про диво какое!

— Да что мне до его рубашки! — Стейн в досаде отмахнулся. — Пусть бы у него было хоть сто рубашек, но он выставил дураком моего дядю, и меня, и всю нашу дружину!

— Ну и что теперь делать? — Велемила воинственно уперла руки в бока. — Нельзя же ребенка отчиму отдать, когда отец родной воротился! Ольг Яромиле перстень золотой еще тогда надел, и родом он, между прочим, знатнее!

— Короче, мы на днях уезжаем. Дядя сказал, что не может оставаться здесь, чтобы все над ним смеялись.

— Уезжаете? — У Велемилы почти пропал голос. — Ку-уда?

— На Олкогу. У нас есть теперь свои меха, и мы повезем их продавать.

— Надолго?

— Откуда я знаю? Как богам поглянется, — по-словенски повторил он поговорку, которую часто слышал.

Велемила промолчала и отвернулась, теребя кончик косы. Когда все ждали женитьбы Вестмара на Яромиле, она радовалась, что Стейн теперь будет вместе со своим дядей принят в их семье как родич, что теперь их дом здесь, что Стейн останется с ней… на все те три года, пока она сама не уедет в Плесков. А три года — это так долго! В юности этот срок кажется почти вечностью. Может, Вольга сам столько не проживет, мелькала пугающая и все же несущая надежду мысль. А теперь все кончено. Стеня уедет уже на днях, и только Велес знает, вернется ли он вообще хоть раз за все эти долгие три года… И все пройдет, будто не бывало. Она всегда понимала, что ничего, кроме разлуки рано или поздно, их не ждет, но пока разлука была далеко, старалась о ней не думать. И вот любовь стала настолько неотделимой частью ее жизни, что с концом любви наступал конец и самой жизни. Велемила не могла вообразить, как будет дышать, двигаться, ходить по этому берегу у мыса, точно зная, что не мелькнет уже поблизости вязаная шапочка из некрашеной темной шерсти, не взглянут на нее серые, глубоко посаженные глаза, в которых живет мягкая улыбка…