Накрыли, дьявол их разбери!.. Лёша, пулемёт за домом!.. Пригнись! — Землю бруствера взрыли точные попадания пуль, следом грохнул близкий взрыв.

Канитель боя, где тебя от противника уже не отделяет безопасная, почти непреодолимая гладь реки, развивалась куда жестче и быстрее. Круус чувствовал, что былой азарт, даже радость, образовавшаяся после подбития танка, улетучивалась, сменяясь усталостью и злобой. Врагов много, они сильные, и просвета в этом чудовищном сражение не видно…

Но он, и его друзья держались. Изо всех сил держались и боролись. Незамеченный по началу звук боя на левом фланге, на Гурон-стрит, стал всё сильнее проявляться, в отзвуках винтовочных выстрелов басовито заговорил потерянный было тяжелый пулемёт. Вот мелькнули фигуры в знакомой форме ополчения — те просочились к красному дому по пути перебив пулемётный расчёт врага. А вот побежали люди в гражданском, но с оружием. Круус приказал перенести огонь что бы не задеть внезапную подмогу. И враг дрогнул. К нему подкрепление не подходило, а у моста позади прорыва так и не случилось — танки застряли на вражеском берегу не способные предпринять новую попытку атаковать…

— Примкнуть штыки! Сбросим их в реку! — Пронеслось над позициями.

— Прапорщик! Раскатов живой! Ура братцы! В штыки!..

И поднялись из траншей грязные и злые мужики. Блеснули штыки и грянуло русское:

— УР-Р-А-А-А!!

Глава 20

Последние силы

Спасение левого фланга порадовало своей неожиданностью и своевременностью. Какой-то активный ополченец резво сориентировался и организовал сначала оборону, а потом и вовсе контратаковал британцев. Там даже кто-то со стороны городской застройки его поддержал. Но то, как в ходе боя в тылу громыхнул очень мощный взрыв, поставило меня в тупик. Что это? Ничего хорошего от такого грохота и столба огня ожидать не приходится. Еще и связь с Базилоном прервалась.

— Танки на мост пошли! — Крик из окопов со стороны склада резко перетащил всё внимание с фланга на фронт. Британцы в срочном порядке активизировались, увидев то же что и мы — взрыв. Значит, что-то сильно изменилось, и мы ослабли. Неужели Базилона и наш главный козырь накрыли?

— Иван Евстафьевич, второй акт. Бегом! — Прапорщик оглянулся на миг, в глазах понимание, и сожаление. Всё, дальше будет хуже. Мясорубка без серьезных козырей. Человек против машины…

— Ружья стволами на мост! Танки пропустить, огонь по бронемашинам! Ружья-пулемёты — отсекать пеших! Малышев с первым отделением остаются здесь, остальные за мно-о-ой! — Казановский сорвался с места, уводя за собой по ходам сообщения основную массу бойцов взвода. Я же вновь потянулся за телефоном. Надо всех предупредить.

— Самуил Аронович! Слушайте…

— Прапорщик Шпильман погиб. Старший унтер-офицер Фок командование принял. — Суровый голос на том конце выбил меня на миг из колеи.

— Унтер, сколько людей в строю?

— Думаю, половина от былого, сосчитать возможности не было. Один пулемёт, одно ружьё. Мортирку и самого гренадёра — завалило в траншее. Противник по берегу не прошел, бой идёт где-то за домами… С боеприпасами проблем нет. Санитара бы прислать. Раненых много.

— В план боя посвящен, Фок? — Сейчас надо всё менять, а вдруг унтер не знает, что делать?

— Знаем, вашбродь. Дорогу перекрыть, танки пожечь, пехоту отсечь.

— Всё верно. Не оставляй открытым берег, часть людей оставь, и пулемёт. У дороги тебя огнём прикроют.

— Сделаем… Вашбродь.

Эх, им бы помочь чем. Да вот чем? Большой миномёт если накрыли, то беда у всех разом… По танкам теперь только вблизи. А оставшиеся два, они как слону дробина… Хотя вру. Даже малый миномёт — это сила. Главное пехоту отсечь…

Следующий звонок был именно миномётчикам, но те не отвечали. Хотя хлопки мин слышны. И по берегу, где была контратака, уже не стреляют, значит, информация у них есть. Ну, хоть так. Теперь мне делать на позиции нечего. Надо назад, ближе к домам у склада. Танки как раз к мосту подходят… А нет, вот бежит кто-то.

— Господин капитан…

— Круус?

— Да… Младший унтер-офицер Круус принял на себя командование на левом фланге. Атаку десанта отбили. Прапорщик Раскатов ранен, его отнесли в тыл. Какие будут приказания?

— Сколько людей?

— Не знаю. Нас четверо было, подошли остатки взвода Юргиса Айварсовича. 15, может 17 солдат. После атаки не сосчитали… Были потери. Вон ещё есть. Сюда как раз идут, взгляните. — Молодой унтер указывал в сторону церкви. К нам бежало десятка полтора разномастных персонажей в основном явно гражданских. И главное — с флагом в руках! Вроде американский, но вот уголок со звёздами разделён по диагонали — на синий сектор, со звёздами, и на красный, с символом американской компартии — шестерня, молот и серп. — Коммунисты⁈ Всё не слава Богу…

— Унтер, бегом к своим, отводи всех в дома по ту сторону Гурон-стрит. Бить пехоту и жечь танки. Давай! — Сам двинул скорее к прыгающим в окопы бойцам. И, о чудеса, навстречу мне выскочила Людмила Павличенко!

— Ой. Товарищ капитан, старший…

— Оставить. Ох, Люда! Давай за мной! Все бегом за мной! — Времени на препирательства не осталось. Головной танк только что столкнул с моста подбитый танк десантников… Внезапно по окопам ударили вражеские миномёты. Густо, прицельно, мощно! Не то, что было у десанта. Явно мощнее…

Впереди ухнул взрыв, прямо в траншее, но нас даже не чиркнуло, только грохот и комья земли. Но там было укрытие раненого связиста. Боеприпас угодил прямо туда… Даже вглядываться не стал — участок заволокло пылью и дымом взрыва, ни следа от навеса, только бесформенный кратер… Выжить нереально.

— Keep your heads down! Go! — Перекричать взрывы тяжело, но я хоть попытался.

Подкрепление что шло за Павличенко уже в окопах всё же несло потери. Цепь добровольцев вытянулась, и неопытные ребята без касок и жилетов ловили осколки и гибли под обстрелом. Оглядывался пару раз, и только сильнее сжимал челюсти.

Подкатило знакомое ощущение. Сражение в Бобруйске в какой-то момент так же резко скатывалось в хаос. Вот и сейчас… Из окопов по мосту стреляют из винтовок и пулемёта. Противник жмётся к танкам, а тот упорно идёт вперёд, поливая огнём из пулемётов и орудия склад. Вокруг взрывы, кто-то кричит, с вражеского берега стреляют трассерами… Хаос на грани поражения.

Но не бывать тому, по крайней мере, сейчас. Когда выскочил из окопа во дворик за складом из окон торцевого дома, обращенного другой стороной к центральной улице, выглянул