— Где он? — спохватившись, спросил, озираясь, Николя. — В этой комнате нет другого выхода, окна закрыты, он не мог исчезнуть. Осмотрите камин, быть может, это камин а-ля Ришелье[39].

Достав из кармана складной нож, Бурдо открыл его и принялся исследовать контур очага, но ничего не обнаружил. Тайник оказался под кроватью: люк вел в узкий коридор, завершавшийся небольшой лестницей, упиравшейся в еще одну дверь. За дверью находилась каменная винтовая лестница.

— Похоже на потайной ход Сартина в Шатле, — промолвил Бурдо.

Лестница привела их в погреб с маленькой решетчатой дверью, выходившей в крошечный фруктовый садик; птичка успела благополучно улететь. Сыщики вернулись на антресоли. Внимательно осматривая помещение, Николя почувствовал, как под ногой у него что-то хрустнуло. Наклонившись, он подобрал очки с закопченными стеклами; одно из стекол он раздавил.

— Не стоит искать дальше, — произнес он. — После того как мы потревожили его в Русской гостинице, лорд Эшбьюри, без сомнения, скрывался здесь.

Он стукнул себя кулаком по голове.

— И вы еще смеетесь над Ноблекуром! Разве не очевидно, что самое надежное убежище следовало искать в нескольких шагах от гостиницы? И он нашел его, а мы ничего не заподозрили! Он переиграл нас, переиграл полностью!

И лихорадочно продолжил:

— Кого он принимал? Очевидно, своего сообщника, Эда Дюшамплана, тот, без сомнения, являлся одним из его агентов! Возможно, у нас его труп. Но почему он убил его? Избавился от него, а потом вернулся сюда? Стоит мне только подумать, что он уже далеко, как я готов кусать себе локти!

— Интересно, кто приносил ему еду? — поинтересовался Бурдо.

— Это настоящий виртуоз перевоплощения. Теперь мы знаем, что здесь есть выход, и он пользовался им без всяких помех.

Николя осмотрел гардеробную при входе; там висели плащи и шляпы, стояли башмаки. Взяв одну пару, он протянул ее Бурдо.

— Отложите их в сторону, они могут нам пригодиться.

Не понимая, на что намекает его начальник, Бурдо тем не менее согласно кивнул. Считая шаги, комиссар расхаживал по гардеробной: судя по всему, он пытался что-то измерить.

— Идите сюда, — позвал он Бурдо. — Смотрите, из чего бы ни была сделана несущая стена, разделяющая гардеробную и гостиную, она не может быть такой толщины.

Раздвинув висящую одежду, они увидели украшенную лепниной деревянную перегородку. Одно из лепных украшений выдавалось вперед, из чего комиссар сделал вывод, что, скорее всего, оно и приводит в движение потайной механизм. Начав осторожно вращать лепной выступ, он увидел, как часть перегородки отъехала в сторону, открыв доступ к еще одной кладовой, забитой женской одеждой; там висели платья, дезабилье, казакины, карако, юбки, шали, кружевные чепцы, корсажи, плащи и целая коллекция париков, при виде которых Сартин наверняка побелел бы от зависти. Парики висели на гвоздях: женские и мужские, с одним и двумя хвостами, с кошельками, с тупеями, с хвостиками, завязанными лентами, парики аллонжевые, а-ля Катоган, а-ля аббат, завитые а-ля «крыло голубя»…

— Напоминает наш чулан со старьем для переодевания, — задумчиво промолвил Бурдо.

В тайнике стояли также женские туфли. Николя сравнил их с отложенными в сторону башмаками: размер совпал. Бурдо расхохотался.

— Черт побери, вы и это предвидели!

— Не совсем, — ответил Николя.

Он и вправду не знал, зачем ему эти башмаки.

В углу валялась скомканная окровавленная мужская рубашка. Николя снова задался вопросом, отчего он до сих пор не сумел отыскать нить, связующую воедино накопившиеся с начала расследования улики: они по-прежнему являют собой полный хаос. Пока он боролся с невеселыми размышлениями, в комнату кто-то вошел. Обернувшись, они увидели перепуганные лица Дюшамплана-старшего и сопровождавшей его супруги, женщины без возраста, бледной, с покрасневшими глазами; она была одета в серое платье, а голову ее прикрывала серая мантилья.

— Могу я спросить, господин комиссар, на каком основании вы вторглись в жилище моего брата? Мы услышали шум выстрела и страшно перепугались.

Стоя в дверях гардеробной, Николя преграждал вход в нее.

— Видели ли вы брата после моего посещения?

— Нет. А что здесь произошло?

Пытаясь разглядеть, что скрывается внутри гардеробной, Дюшамплан-старший попытался отстранить Николя. Бурдо живо погасил свечи.

— Здесь жил посторонний человек, — сурово произнес Николя. — Вы об этом знали?

— Разумеется, нет.

Николя сделал знак Бурдо, тот отошел в сторону и вновь зажег свечи.

— Итак, сей склад ни о чем вам не говорит? Содержимое этой гардеробной, поистине, достойное лавки старьевщика, не пробуждает в вас желание дать объяснения, коих мы от вас ждем?

Скорее обреченно, нежели удивленно, Дюшамплан окинул взором кладовую. Его жена, приблизившись, дрожала и цеплялась за руку мужа.

— Надо им все сказать, — простенала она. — Вы не можете молчать. Вы только хуже сделаете.

— Что сказать? — грозным голосом поинтересовался Николя. — Может, вы скажете, откуда здесь эти дамские тряпки?

— Обноски из гардероба моей жены.

— О, мои комплименты, сударыня, — произнес Николя. — Вы рискуете носить парики а-ля Катоган и избавляетесь от почти новых платьев? Прекрасно понимаю, почему вы выбросили их на свалку! И эти туфли тоже, не так ли?

— Разумеется, сударь.

— В таком случае, сейчас мы кое-что проверим. Сударыня, прошу вас примерить их.

Он протянул госпоже Дюшамплан бальные туфельки без задников, украшенные белыми кружевами.

— Послушайте, господин комиссар, что вы этим хотите сказать?

— Советую вам, сударыня, примерить туфли.

Не зная, куда девать руки, она в нерешительности смотрела на мужа и в конце концов залилась слезами.

— Сударь, — произнесла она, — я не хочу обманывать правосудие. Это не мои туфли, равно как и платья.

— Благодарю вас, сударыня, именно это я и хотел от вас услышать. Хотя с первого взгляда ясно, что они не подходят вам по размеру. Но тогда чьи же они? Кто из ваших родных — младший брат или шурин? — переодевались в женское платье?

— Такое иногда случалось с Эдом, — смущенно проговорил Дюшамплан. — Разумеется, это было крайне легкомысленно с его стороны, но он играл, забавлялся, устраивал себе что-то вроде карнавала или бала-маскарада…

— И часто он переодевался? — поинтересовался Николя.

— Несколько раз в неделю, — с раздражением в голосе ответила жена.