для меня – это снег за окном, что искрится, маня изумрудным огнем». Но ведь опубликованные!

На первом же курсе состоялось мое появление в областной прессе. Как сейчас, помню нашу аудиторию на втором этаже основного здания по ул. Салтыкова-Щедрина. Здесь проходили все наши лекции, все собрания и дискуссии, обсуждения, зачастую длившиеся до полуночи. Одна из первых таких дискуссий состоялась вскоре после возвращения с сельхозработ. Полевые работы и бытовые неурядицы сплотили нас, выявили симпатии и антипатии, потому первая дискуссия получилась бурной и сумбурной.

Результатом её стал очерк «Разговор о счастье»:

«Дискуссия затягивалась. Было уже около десяти вечера, а спор все разгорался. Каждому хотелось доказать правоту своих взглядов на счастье… Нина Желтухина, видимо, не собиралась выступать. Она смотрела на нас своими теплыми внимательными глазами и думала. Но выступать пришлось. Её возмутила предложенная одной девушкой формулировка счастья как удовлетворение своих потребностей прежде всего. Нина сказала:

– Для меня великое счастье – работа с детьми. Я не вижу его вне института, вне своей профессии.

…Война прошлась по детским годам жизни девочки тяжелым кованым сапогом. Погиб под Брянском отец. В труднейших условиях прифронтовой жизни семья потеряла еще двоих: бабушку и маленькую сестренку. И в послевоенные годы не просыхали от слез глаза матери. Для Нины же единственным светлым лучом стала школа, холодная, в полуразрушенном здании, без чернил и бумаги. И всё же дорогая, как второй дом.

Бывает так, что на одного наваливается вдруг столько бед, что, кажется, и не вынести их слабым человеческим плечам. Гнется человек, но не падает, выстаивает. В 1949 году утонул, купаясь, маленький братишка Нины. Отупевшую от горя девочку затянула в свои сети богомольная старуха-соседка. Крест и «святые книги» закрыли от неё веселые огни пионерских костров.

И снова школа протянула своей воспитаннице руку помощи. Можно себе представить, сколько сил приложил для этого молодой преподаватель литературы Юлий Анатольевич, о котором Нина до сих пор вспоминает с глубоким волнением. Тогда-то появилось у неё впервые желание стать педагогом.

Но впереди уже ждали новые испытания. На вступительных экзаменах в институт её постигла неудача. И началась для девушки новая жизнь, но не в институтской аудитории, как того хотелось, а в цехе завода. Не отличные оценки, а возрастающие проценты перевыполнения плана записывали трудовые дни в «зачетную» книжку её жизни.

А решение стать учителем не ослабевало. И нынче она стала студенткой.

Тихо и незаметно вошла она в нашу группу. Едва ли кто из нас в первые дни обратил на неё внимание. Она не торопилась громко высказать свои мысли, чаще внимательно и доброжелательно выслушивала других, на шутки отвечала доброй улыбкой. Но когда она говорила, затихали все вчерашние десятиклассники, да и нас, пришедших в институт с производства, поражали честность и трезвость её суждений, глубина мысли.

Первые дни нам давались нелегко. Многое забылось, приходилось повторять заново. Чаще всех Нина задавала вопросы преподавателям. Дольше других засиживалась над книгами. И вот результат – первая сессия сдана без троек. Вся наша группа очень рада за Нину. Мы-то хорошо знаем, что человек, прошедший трудный путь к своей цели, знает, для чего живет.

А Нина… Нина действительно очень счастлива.»

Н.Колодин, студент первого курса историко-филологического факультета пединститута».

Очерк, конечно, не ахти, но автору всего восемнадцать.

А «теплые глаза» Нины Желтухиной долго икались мне в насмешках ребят. Но ей самой очень понравилось, и она тогда же подарила мне свою фотокарточку с трогательной подписью.

В дальнейшей жизни ей повезло меньше. На последнем курсе вышла замуж за паренька с факультета физического воспитания. Наш выпуск тогда в экспериментальном порядке не получил дипломов, их предполагалось выдать через год при хорошей характеристике из школы. Муж Нины не предоставил такой рекомендации и диплома. Не получил, Слава Богу, что не сел за решетку: ведь причина – доказанная его интимная связь со школьницей.

Нина простила, он не оценил, пил, бил… Так и разошлись. Детей воспитывала одна…

Очерк писался долго, места занял много: где-то больше десяти страниц убористого рукописного текста. Не уверенный в себе, пришел в редакцию газеты «Юность», располагавшуюся по улице Свободы, напротив нынешнего торгового центра «Меркурий». Там в отделе учащейся молодежи меня встретила маленькая симпатичная сотрудница Инна Копылова. Очень милая, общительная и деловая. На всё про всё выделила мне не более пяти минут. Страницы мои остались на её письменном столе, и я с трепетом в душе стал ждать появления материала на страницах областной, очень почитаемой и читаемой в студенческой среде газеты.

Его опубликовали зимой 1960 года, сразу после зимних студенческих каникул. Двойственное чувство вызвала первая публикация. С одной стороны, приятно увидеть свою фамилию, принимать поздравления сокурсников, особенно женской части, но с другой – материал сокращен до предела и, как я уверен, значительно проиграл из-за того в главном – не передал романтики наших настроений. Но это все же первая публикация, и она, как первая любовь, дорога не за что-то конкретное, а за то, что первая.

С Инной Копыловой мы потом в жизни контактировали не однажды, особенно часто в последние годы, собираясь вместе с другими ветеранами то на юбилее, то на похоронах. И думается, она никак не связывает меня с тем очерком, да и вообще вряд ли помнит его. Однако я-то помню все очень хорошо и благодарен ей за поддержку в первых шагах на журналистской ниве.

Инна – человек чрезвычайно интересный, она любит вспоминать, что в свое время её обменяли на самую дорогую советскую автомашину «Волга». В пору не до конца «развитого социализма», а точнее социализма «недоразвитого», редакторы двух областных газет «Северный рабочий» и «Юность» заключили необычную сделку: «северяне» отдавали «молодежке» новенькую «Волгу», а взамен забирали журналистку «Юности». Чувствуете, какую ценность представляла хрупкая Инночка! Сама она в результате перехода в деньгах даже теряла, по крайней мере, вначале: из заведующей отделом стала рядовым литсотрудником. Почему согласилась? Хотелось попробовать себя в других, более «взрослых» темах. Это никогда не утоляемое любопытство, стремление постичь жизнь еще в одном неведомом проявлении всегда сопутствовали ей, они же и в журналистику привели её, хотя в раннем детстве и даже девичестве ничто не предсказывало столь публичной профессии. Сохранилась фотография, на которой мама Лидия Самойлова во время учебы в Даниловском педучилище с обнаженными плечами и задорной стрижкой волнистых волос. На другом снимке Константин Копылов, молодой агроном и баянист, с которым Лидия семь раз переезжала из района в район. Почти на всех сохранившихся снимках он если не у трактора, то обязательно