Во-первых, мы должны согласиться с тем, что нашей точкой отсчета является воспринимаемая реальность, то есть тот мир, существование которого мы выводим на основании суммирования нашим мозгом всех данных, полученных от органов чувств. Соответственно, симуляции не нужно быть очень точной за рамками того, что мы можем заметить.[196] В науке для этого явления есть специальный термин – увеличение зернистости. Он означает, что мы игнорируем детали, которые неважны для нас или которые нам сложно заметить, сглаживая невидимые впадины и выпуклости в единую ровную поверхность. Так воспринимают реальность скованные люди в пещере Платона – равно как и мы с вами. Разумеется, создатели симуляции должны были бы учесть имеющиеся у нас наблюдательные приборы и степень увеличения и приближения реальности с их помощью. Для того чтобы мы продолжали оставаться в неведении по мере развития наших инструментов, симуляции пришлось бы постоянно повышать разрешение.

В 2003 году философ Ник Бостром опубликовал статью, в которой рассуждал, не живем ли мы в симуляции уже сейчас.[197] Предположив, что постчеловеческая цивилизация (вероятно, та, которая возникнет после сингулярности Курцвейла и будет обладать достаточной когнитивной открытостью для решения проблемы соотношения мышления и тела) будет иметь вычислительные ресурсы, значительно превышающие наши, Бостром заключил, что вопрос о том, не живем ли мы в симуляции, имеет три возможных варианта ответа – два отрицательных и один положительный.

1 Человеческая цивилизация исчезает до начала постчеловеческой фазы (сценарий судного дня).

2 Постчеловеческая цивилизация не заинтересована в том, чтобы имитировать жизнь своих предков (психологический сценарий).

3 Мы действительно живем в симуляции.

Учитывая отсутствие у нас необходимых подтверждений, Бостром считает все эти ответы равновероятными.

Если верен ответ 3, тогда в своих попытках решить проблему сознания мы подобны марионеткам, безнадежно мечтающим узнать, кто дергает их за ниточки. Если это так, как же мы беспомощны! Бостром, а вместе с ним и многие авторы научно-фантастических книг и фильмов на эту тему (самый популярный из которых – «Матрица» братьев Вачовски, хотя в том же 1999 году вышел «Тринадцатый этаж» Джозефа Руснака, повествующий о похожем мире) считают, что при достаточной мощности компьютеров реальность можно симулировать с такой точностью, что мы поверим в реальность своей жизни и мира вокруг.[198]

Существует и еще более неприятный сценарий. В концепции Бострома мы все еще являемся существами из плоти и крови, поверившими в обман мощной симуляции, которая посылает стимулы к нам в голову. Однако по-настоящему сложной симуляции незачем ограничиваться внешними раздражителями. Внутренние стимулы, включая наши мысли и сны, тоже могут быть ее частью. Мне кажется, что такая симуляция сумела бы имитировать тот опыт бесчисленных ментальных состояний, который мы называем сознанием. Возможно ли, что вопрос сознания кажется нам таким сложным потому, что оно на самом деле является симуляцией и в связи с этим кажется нам непознаваемым и чуть ли не магическим?

При таком сценарии мы, будучи закованными в виртуальной пещере, уже не являемся материальными существами. Мы лишь персонажи симуляции. Я знаю, что это звучит абсурдно, но вспомните популярную игру The Sims. Ее название уже указывает на то, что это симуляция – в данном случае повседневной жизни героев, в которой есть отношения, учеба в школе, рождение детей и т. д. Игрок контролирует своих персонажей и все, что они делают. На текущем уровне сложности персонажи, разумеется, не знают, что являются частью игры. На самом деле у них вообще отсутствует какое бы то ни было самосознание. Но представьте себе, что в следующих версиях оно добавится и герои игры будут способны осознавать собственное существование, а игроки смогут регулировать уровень самосознания от примитивного до крайне высокого. При достаточном усложнении программы персонажи могут поверить в то, что они и их жизни реальны. Но даже в этом случае их свободная воля будет сводиться к паре строчек кода и останется иллюзией. Игра будет симулировать наше существование, индивидуальное сознание каждого из нас, а мы даже не догадаемся.

Идея о том, что мы можем оказаться не хозяевами своей жизни, а всего лишь ожившими куклами в руках настоящих хозяев, кажется неприятной. Нельзя сказать, что она слишком уж печальна, ведь персонажи (мы) никогда не узнают о своем подчиненном состоянии. Как и мы, они будут считать себя настоящими и свободными. Могут ли наше чуткое сенсорное восприятие мира, наши желания и мысли, наши триумфы и поражения, сладость и горечь человеческого существования, даже наше собственное сознание быть всего лишь творениями более продвинутых разумных существ? Это вопрос выполнимости, то есть ресурсов, необходимых для создания такой симуляции.

Кроме того, это вопрос мотивации. Получают ли более продвинутые существа удовольствие, играя в подобную симуляцию? Или она нужна им для изучения образа жизни своих предков? Будет ли в постчеловеческом обществе вообще существовать понятие удовольствия? Или второй ответ Бострома (пост-человеческая цивилизация не заинтересована в том, чтобы имитировать жизнь своих предков) является верным и симуляции такого рода могут быть интересны лишь примитивному разуму вроде нашего? Обратите внимание, что ответы Бострома работают даже для тех случаев, когда симуляция – это не только окружающая реальность, но и мы сами.

С учетом вышесказанного я нахожу второй ответ Бострома наиболее вероятным. Помимо всего прочего, он прекрасно сочетается с трансцендентным натурализмом Макгинна, так как наши постчеловеческие потомки вполне могут разгадать тайну сознания (ведь им не обязательно иметь ту же когнитивную закрытость, что и нам).

Тем, кто верит, что мы живем в симуляции, я предлагаю задуматься над интересным парадоксом: аргументы Бострома – это замкнутый круг. Кто сказал, что высшие существа – тоже не элементы симуляции? Откуда мы знаем, что какой-нибудь суперразум не убедил их, что они кукловоды, в то время как они такие же куклы, как и мы? Иллюзия в иллюзии в иллюзии… Как будто мы живем в стихотворении Эдгара По: «Все, что зрится, мнится мне, все есть только сон во сне».