– Вы уже опять забились в угол, Бенно! – с укоризной проговорила она. – Только что о вас спрашивал министр, ступайте к нему!

– Бога ради, избавьте меня от его превосходительства! – в отчаянии воскликнул Бенно. – При чем, собственно, я во всей этой истории? Это дело Вольфганга!

– Ну-ну, не увиливай, Бенно! Ты должен быть внимателен к своим гостям, пойдем! – сказал Герсдорф, подхватывая кузена под руку и увлекая за собой.

Валли не пошла за ним, а остановилась перед Гронау, который, смутно подозревая, что сейчас будет, озирался по сторонам, ища предлога для отступления.

– Итак, вы все еще не женаты? – спросила она его с неодобрительным выражением.

– Все еще нет, – нерешительно ответил Гронау.

– Это непростительно! Зачем вы тогда так скоро уехали? У меня была в виду для вас спутница жизни, дама, которая очень любит путешествовать, и поехала бы с вами в Индию. Теперь она, к сожалению, уже замужем.

– Слава богу! – вздохнул Гронау от всей души.

– Саиду я тоже помогла найти свое счастье, несмотря на его черный цвет, – продолжала молодая женщина. – Куда девался Джальма? Я только что видела его возле вас.

– Джальме всего восемнадцать лет, он еще не может жениться! – с величайшей решимостью объявил Гронау, видя, что его питомцу грозит судьба Саида.

У Валли, кажется, действительно возникло такое намерение.

– Моему сыну нет еще трех лет, а я уже назначила ему в жены дочь кузена Бенно, – возразила она. – Предусмотрительная мать должна заблаговременно заботиться о счастье своего ребенка.

– Господи, спаси и помилуй! – прошептал Гронау в ужасе, когда какие-то знакомые, к его несказанному облегчению, отвлекли Валли. – Эта женщина в своей мании женить людей не щадит даже младенцев в колыбели! Джальма, ступай сюда и не отходи от меня! Дело-то выходит нешуточное!

Эльмгорст подал знак к отъезду; общество разместилось в поданных экипажах и отправилось на виллу Нордгейма. Там гостей приняла Алиса, не участвовавшая в поездке. Она все еще казалась хрупкой и нежной, хотя обладала теперь цветущим здоровьем; сохранившаяся девичья застенчивость делала ее особенно привлекательной. Достоинство и блеск дома поддерживала, в сущности, баронесса Ласберг, не покинувшая своей воспитанницы. Она взяла на себя все приготовления к празднику, и ее стараниями слава бывшего дома Нордгейма, а теперь Рейнсфельда, не была омрачена. Торжественный обед прошел со всем великолепием и пышностью, зажигательная речь Эльмгорста встретила бурное одобрение, произносились тосты за процветание дороги, за ее строителя и, разумеется, за хозяина дома и его супругу. Бенно пришлось-таки произнести благодарственную речь и ответить тостом за присутствующих. Разумеется, он застрял в середине, но Вольфганг поспешил ему на помощь, в критический момент, подав знак музыкантам, грянул оглушительный туш, и общее «ура» скрыло замешательство Рейнсфельда.

Через несколько часов общество отправилось дальше, до конечного пункта дороги, откуда второй поезд должен был доставить его вечером обратно. Бенно объявил, что сделал сегодня все, что мог, и хочет наконец остаться с женой.

Он стоял еще в гостиной с Герсдорфом и Валли, которые тоже остались, когда появился с няней, хорошенькой белокурой девушкой, невестой Саида, юный потомок Герсдорфа, остававшийся во время поездки на попечении Алисы; за ними следовал Грейф. Он был, видимо, сильно не в духе оттого, что хозяйка не взяла его с собой, и, не обращая внимания на присутствующих, улегся на веранде перед дверью.

Альберт Герсдорф-младший вовсе не походил на своего серьезного, спокойного отца. У него были розовое личико и темные глаза матери, а на лбу своенравно вились черные кудряшки, но между ними красовалась огромная шишка. Валли тотчас увидела ее и подняла испуганный крик.

– Господи! Что это? Что случилось с Берти?

– Он упал, сударыня, – ответила няня. – Он хотел покататься верхом на Грейфе, и тот сбросил его.

– Ах, чудовище! Как можно пускать его в детскую! – крикнула возмущенная молодая мать. – Бенно, осмотрите моего мальчика! Надеюсь, это не опасно? Не нужен ли компресс?..

– Вовсе не нужен! – спокойно ответил Герсдорф. – Мальчику шишка не повредит: в следующий раз будет осторожнее.

– Ты – варвар! – сказала Валли. – У тебя нет жалости даже к собственному единственному сыну, бедному, нежному ребенку!

«Нежный ребенок», здоровый почти трехлетний бутуз, погрозил маленьким кулачком величаво лежащему Грейфу, но тот лишь презрительно посмотрел на него.

– Подожди! – воскликнул мальчуган. – Ты все-таки будешь моей лошадкой!

Валли взяла сына на руки и запретила ему даже подходить близко к «чудовищу». Она успокоилась только тогда, когда Бенно уверил ее, что шишка действительно не опасна и не нужно никаких компрессов.

– Ну, слава богу, все кончилось! – сказал Бенно с довольным видом. – Чуть не случилась-таки беда, когда я остановился среди речи, хорошо, что Вольф выручил меня, велев играть туш. Теперь мы можем наконец успокоиться.

Еще не ушедшая из гостиной баронесса Ласберг, для которой сегодняшний день был днем торжества, с выражением величайшего неодобрения покачала головой.

– Мне кажется, вы слишком мало цените свое положение, – поучительно заметила она Рейнсфельду. – Оно возлагает на вас обязанности представительства, а от исполнения своих обязанностей никто не имеет права уклоняться. Надеюсь, вы с этим согласны?

Бенно вовсе не был согласен, но отвесил низкий поклон почтенной даме, которая, шурша платьем, величественно проплыла мимо него к двери. Валли громко расхохоталась:

– Хозяин дома и позволяет строгой воспитательнице читать себе выговоры! Я думаю, Бенно, вы и Алиса оба у нее под каблуком. Вы до сих пор еще боитесь ее.

– Напротив! – запротестовал Рейнсфельд. – Баронесса для нас – настоящее сокровище: у нее страсть к представительству, и она берет на себя все хлопоты, а мы с Алисой можем на свободе…

– Сидеть в детской, – докончила Валли. – Это ваше главное занятие.

– В самом деле, надо пойти взглянуть на Алису с ребенком, – объявил Бенно, уже проявлявший явные признаки беспокойства. – Извините, я на минутку. – и он исчез.

Валли посмотрела ему вслед, пожав плечами.

– Раньше чем через полчаса не вернется! Я никогда не видела отца, который был бы до такой степени глупо влюблен в своего ребенка, как Бенно. Я свободна от этой слабости: смотрю на своего сына совершенно объективно и вижу как его хорошие качества, так и недостатки. Конечно, я не могу не признавать, что Берти необыкновенно одаренный ребенок и уже теперь проявляет черты характера, которым можно только удивляться. Нисколько не сомневаюсь, что из него выйдет что-нибудь замечательное и что его ждет…

Ей не удалось окончить эту совершенно объективную оценку из-за самого юного героя ее речи, который тем временем незаметно прокрался на веранду и с торжеством уселся верхом на Грейфа. Он крепко сидел на своей «лошадке», обеими ручонками вцепившись в лохматую шерсть. Грейфу не нравилась навязанная ему роль, но он покорился и понес всадника. Валли в ужасе бросилась стаскивать сына.